Тиффани запнулась. «Четверых? Докучливая соперница?» Но ведь их только трое: она сама, Роланд и Престон, разве нет?
Девушка поглядела в дальний конец поля, накрытый лунной тенью замка. К ним со всех ног бежала какая-то белая фигурка.
Это Летиция, кто ж ещё? Никто в здешних краях не носит такого количества развевающихся белых оборочек. Ум Тиффани лихорадочно просчитывал варианты.
— Престон, лети прочь. Бери метлу.
Престон кивнул, отсалютовал, расплылся в усмешке.
— К вашим услугам, госпожа!
Летиция примчалась в смятении чувств и в дорогих белых туфельках. Увидев Роланда, она остановилась как вкопанная, а Роланд уже достаточно протрезвел, чтобы попытаться прикрыть ладонями то, что Тиффани отныне и впредь будет мысленно называть его «любовными частями». Под пальцами захлюпало: Роланд был густо измазан свиным навозом.
— Один из его приятелей сказал мне, они швырнули его в свинарник потехи ради! — негодующе заявила Летиция. — А ещё друзья называются!
— Наверное, они считают, что для этого друзья и нужны, — рассеянно отозвалась Тиффани. А про себя подумала: «Сработает или не сработает? Не упустила ли я чего-нибудь? Всё ли я правильно поняла? С кем я, собственно, сейчас разговариваю? Кажется, мне необходим знак, просто знак…»
Что-то зашуршало. Тиффани опустила глаза. Зайчиха встретила её взгляд — и неспешно, без паники, ускакала по стерне.
«Предположим, это было “да”», — сказала себе Тиффани и тут же запаниковала снова. Что это было, правда знамение или просто зверь достаточно стар, чтобы не удирать сразу при виде людей? Но, разумеется, неприлично просить о втором знаке в подтверждение того, что первый знак — не просто совпадение.
В этот момент, в этот самый момент Роланд запел — вероятно, потому, что был пьян, но ещё, возможно, и потому, что Летиция старательно счищала с него навоз, крепко зажмурившись, чтобы, будучи ещё незамужней девушкой, не увидеть ненароком чего-нибудь неприличного или неожиданного. А пел он вот что: «Утром ясным и прекрасным мир в сияние одет, поднялась в полях пшеница, над холмом вставал рассвет, дрозд насвистывал на ветке, были рощи зелены, и звонко жаворонков трели разносились с вышины…» — Он умолк. — Мой отец часто напевал эту песню, когда мы с ним гуляли здесь, в полях… — Роланд уже дошёл до той стадии, когда пьяные начинают плакать, и слёзы катились по его щекам, смывая грязь и оставляя за собою розовые дорожки.
Но Тиффани подумала: «Спасибо. Знаки есть знаки. Ты выбираешь те, которые тебе подходят. А здесь — большое поле, поле, где дожигают остатки жнивья.