Так оно и оказалось. Ничего похожего Ке прежде не снилось. Он стоял на террасе какого-то высокого здания, и вокруг со всех сторон были скалы — грозные серые плоскости, уходящие в косматые облака.
Перед ним был длинный широкий стол вроде тех, на которых военачальники когда-то разворачивали свои карты — чтобы места вокруг хватило всем генералам. Но вместо карты на столе лежали диски из стекла, похожие на огромные леденцы.
Внутри этих дисков разноцветными огнями мерцали странные знаки, напомнившие Кеше следы птичьих лап. Он почти понимал их смысл — письмена были связаны с эмоциями. Некоторые из них были хорошо ему знакомы (страх, радость, гнев), но другие не походили ни на что из испытанного им прежде: он словно увидел скрытую часть спектра или услышал инфразвук.
Эти новые эмоции оказались простыми, можно даже сказать, элементарными, но указывали на такой глубокий и чудовищный ум, на такое роковое взаимодействие со Вселенной, что Ке понял: рядом с этим человек — просто бабочка, ни разу в жизни не вылетавшая из пятна света. Это был язык богов, и он был страшен. Боги были богами, ибо могли вместить поистине божественный ужас. Ощутив лишь его тень, Ке понял — такая ноша не для него.
Тут он заметил, что он не один.
С другой стороны стола стояла Птица, очень похожая на барельеф с древней стеллы над его фейстопом. На ней был короткий плащ из странной ткани — серый, но словно бы мерцающий скрытым в складках светом. Сначала Ке подумал, что Птица смотрит в сторону: ее голова была повернута в профиль. А потом он увидел ее глаз.
Этот был тот самый глаз с фрески на дне фонтана — круглый, с огромным черным зрачком. Ке понял, что Птица смотрит именно на него, просто так он ей лучше виден, а другим своим глазом она созерцает нечто незримое ему, с чем соотносит его существование в мире, и этот раздвоенный взгляд — как бы весы, на которых он поднят, и главное для него теперь не оказаться слишком легким.
Птица чего-то ждала. Он опустил глаза и увидел в своей руке лопатку вроде тех, какими крупье передвигают фишки по зеленому сукну. И тут же ему стало ясно: происходящее с ним — очень серьезный экзамен. Ему надо было сделать что-то с этими знаками. Составить из странных символов какую-то последовательность.
Кеша испытал ужас. Он совершенно не представлял, что и как ему следует делать, но Птица все не отводила от него круглого черного глаза. Обмирая, Кеша поднял руку — и придвинул к себе один символ. Потом, по какому-то странному наитию, другой. Потом третий.
Как только три выбранных им стеклянных шайбы соприкоснулись, раздался звон, сладостно отозвавшийся в его теле, и три диска, загоревшись на миг ярким тройным лучом, растворились в воздухе, оставив после себя микроскопические разноцветные звездочки, мерцающие в пустоте.