В ее вселенной не было планет и звезд, отделенных друг от друга огромными расстояниями — во всяком случае, в нашем смысле. Наша «пустота», по которой свет должен подолгу добираться от одного заледеневшего полустанка до другого — это ведь не какая-то самостоятельная сущность, а просто закрытый на нашем пути шлагбаум, запрет на быстрое перемещение из пункта «А» в пункт «Б». Наш физический космос похож на ссылку. А ее далекое измерение представлялось мне как бы бесконечным количеством слоев бытия, перемещаться между которыми можно было так же просто, как переключать программы в телевизоре. Пространства и материи в нашем смысле там не существовало. Вернее, там была форма, и она могла быть любой. Понятнее объяснить я не могу.
Но я слишком увлекся историей Нади, а сперва мне надо разобраться с прочими нитями моего повествования. Осталось рассказать совсем чуть-чуть: о последних днях перед взрывом — и о том, что случилось потом.
Мое служебное зрение могло увидеть муравья на другом конце земли — и догадаться, куда он поползет. Но я не способен был предотвратить нападение Птиц даже тогда, когда оно готовилось под самым моим носом. Прежде, однако, я всегда ощущал перед ним смутную тревогу, своего рода необъяснимую депрессию, которая делала меня вдвойне осторожным — и несколько раз спасала мне жизнь. Но это чувство, увы, не помогло мне перед взрывом.
Возможно, дело было в том, что тоску и депрессию в те дни излучала вся «Contra.ru» — и с такой интенсивностью, что на этом фоне я мог просто не заметить своей сигнальной реакции.
Над офисом, где трудились Кеша и Надя, нависли тучи. Они сгущались уже давно — если бы не взрыв, «Контра» все равно закрылась бы через пару месяцев. Причину понимал даже я, человек очень далекий от информационного бизнеса.
Мир стал холодным и враждебным к бедной «Контре». Поступления от рекламы падали. Троцкисты-собственники резали финансирование, требовали сокращений — и, хоть и не душили свободное слово открыто, не хотели проблем ни с богом, ни с кесарем. Краудфандинга не хватало даже на дауншифтинг. В итоге «Contra» просела ниже собственной ватерлинии: хрупкий баланс между четвертьокупаемостью и полувлиятельностью нарушился самым неблагоприятным образом.
Коротко и точно итог этого финансово-экзистенциального тупика был выражен в рукописном плакате, несколько дней провисевшем на стене офиса:
БУДЬТЕ РЕАЛИСТАМИ — ИДИТЕ ***![17]
Плакатик разместили между трехглавой собакой с красными глазами и знаменитой фотографией Мэрилин Монро с раздутым ветром платьем. Когда надпись попадалась на глаза экспедитору Наде, она каждый раз думала, что было бы хорошо закрыть ее каким-нибудь высоким цветком, но горшок в этом месте поставить не дадут.