Хор был многочисленным, в несколько рядов. В первом ряду, периодически перемещаясь, стояли запевалы. Запомнилась девочка по фамилии Король. Даже меня, несведущего в музыке, поражал ее необычайно сильный и чистый голос. Чуть побоку на стуле сидела аккомпаниатор хора Любовь Михайловна Мукомилова.
На обычном стуле она сидела с царственной непринужденностью. При всей миниатюрности ее фигуры, огромный аккордеон в ее руках казался воздушным. Меха его, казалось, расширялись и сжимались самостоятельно, без видимых усилий хозяйки. Тонкие пальцы легко летали по клавиатуре, извлекая ленты чарующих мелодий. В первом или втором ряду, в зависимости от репертуара песен стояли ее сыновья. Гарик и Эдик. В школе дуэт братьев называли Робертино Мукомиловы.
Звенящие голоса их уносились вверх и, казалось, разрывали потолок спортзала, когда они запевали только что прозвучавшую песню из кинофильма «Прощайте голуби».
Вот и стали мы на год взрослей,
И пора настает.
Мы сегодня своих голубей
Провожаем в прощальный полет…
Любовь Михайловна играла, чуть приподняв голову и контрастно очерченные помадой губы ее застывали в полуулыбке. Периодически, то ли в знак одобрения, то ли отмечая какую-либо неточность, слегка суживались ее глаза…
Меня поставили в третьем ряду вторым или третьим с правого края. Всего в хоре было пять рядов. Я уже не помню, какую песню мы разучивали в тот день. Но она мне нравилась. Пел я ее с увлечением, во весь голос.
Во время репетиций Сильвиан Леонтьевич имел привычку ходить вдоль рядов хора и прислушиваться. Потом часто следовало перемещение хористов в другой ряд, реже в запевалы. Остановился однажды Сильвиан Леонтьевич и возле меня. Заложив руки за спину, долго и внимательно слушал. Я старался. А вдруг попаду в запевалы. Не боги горшки обжигают.
В самом конце припева Сильвиан Леонтьевич внезапно выпрямился, обеими руками схватил меня за плечо и, вырвав из ряда, с силой стал выталкивать из спортзала, крича и брызгая слюной в сторону входившей в спортзал Фаины Александровны:
— Фалш! Слуха нет абсолутно! Голосом не владеет! Какой идиот его сюда привел? Вон отсуда! Чтобы я тебя болше не видел! — вместо слова «фальш» Сильвиан Леонтьевич всегда говорил «фалш», а вместо звука Ю произносил У.
Фаина Александровна промолчала. А я пошел на урок…
Летом шестьдесят седьмого я отдыхал дома после второго курса медицинского института. Зайдя в большую комнату, вдохнул, не изменившиеся за годы, запахи нежилой комнаты. На шкафу патефон стоял в том же положении, как я его оставил, после того, как изуродовал. Рядом лежала стопка пластинок, припорошенных пылью.