– Если отъезд будет у меня в планах, я обязательно тебя предупрежу.
– Обещаешь?
– Обещаю.
Как раз сейчас наступил подходящий момент, чтобы «известить» друзей – то есть Асю и Чарека, который тоже слушал разговор, – о возможном побочном действии антидепрессанта. Но… чувствовала себя Кинга хорошо, о самоубийстве не помышляла, вкалывала день-деньской, а по ночам спала беспробудным сном… Нет. Не надо им ни о чем знать, а то она никогда от них не избавится. Они начнут ее контролировать еще сильнее, чем прежде.
Ася неохотно спрятала ключи от своей квартиры в карман и поднялась – так же неохотно, втайне надеясь, что Кинга попросит ее остаться. Еще хоть на полчасика! Но приглашения не последовало.
Журналистка с нарастающей неприязнью подумала о неблагодарных людях: протягиваешь им руку помощи, а они в нее плюют.
Она вопросительно взглянула на Чарека: обычно они уходили вместе. Но в этот вечер он тоже разочаровал ее: помотал головой.
– Я останусь ненадолго, – тихо произнес он, бросив вопросительный взгляд на Кингу.
Та неопределенно пожала плечами.
Асе не оставалось ничего, как попрощаться.
Ни он, ни она не задерживали ее.
Уже за дверью квартирки, которая с каждым днем становилась все уютнее (тогда как изысканные апартаменты самой Аси на улице Нарбутта казались все холоднее и отчужденнее), Ася заскрежетала зубами от обиды и разочарования.
– Ты за это заплатишь, неблагодарная, – проворчала она, имея в виду Кингу. – И ты тоже, ушлепок, – это было уже о Чареке.
Выключив диктофон, она потащилась домой, на улицу Нарбутта, прогоняя от себя мысль о том, что эти двое могут вытворять, оставшись наедине.
Но мысль была навязчивой, и она снова заскрежетала зубами.
– Вы мне заплатите. Оба.
Мне так хотелось схватить Кингу за плечи и встряхнуть, повторяя: не бойся меня! Верь мне! Я твой друг!
Хотелось обнять ее и прижать к себе – крепко-крепко, чтобы услышать биение ее сердца и чтобы она услышала биение моего.
Хотелось сказать ей: «Я люблю тебя – позволь же мне любить себя! Больше никогда я не подведу тебя и не предам. Доверься мне. Почему ты так холодно смотришь на меня? Почему отодвигаешься на безопасное расстояние, чтобы я не мог даже прикоснуться к тебе? Я никогда больше, Кинга, не обижу тебя!»
Вместо всего этого я поставил на огонь чайник и спросил будничным тоном, словно не чувствовал к этой женщине ровным счетом ничего:
– Сделаю себе чаю. Тебе тоже?
Она сложила руки на груди и ответила вопросом на вопрос:
– Чего ты от меня хочешь?
«Хочу любить тебя», – чуть было не выронил я, но вовремя прикусил язык.