Знай я тогда то, что знаю сейчас, я бы сказала ей напрямик:
– У меня послеродовой психоз. Долго я так не выдержу.
Или ничего бы не говорила, а прямо из роддома взяла бы и поехала в психиатрическую больницу – там бы меня уже просто так не выпустили из рук, о нет, уж я-то кое-что об этом знаю. Там бы от меня не отделывались словами «пей чаек из мелиссы, детка» – там бы меня закрыли в отделении непрерывного наблюдения, с ребенком или без него, а впади я в бешенство – когда у меня все-таки отняли бы ребенка – что ж, парочка санитаров отлично справилась б и с этим бешенством, и со мной… Они бы держали меня там, фаршируя лекарствами, пока доктор не констатировал бы, что «улучшения налицо», и тогда, вероятно – или даже наверняка, – Алюся осталась бы жива.
Но тогда никто не хотел ни видеть, ни слышать, что на самом деле со мной происходит.
А я не сводила глаз с ребенка.
Днем и ночью.
Всю следующую неделю.
Знаете, есть такая пытка, очень утонченная и весьма эффективная: человека лишают сна. Как только он заснет – его будят. Сразу же. Такую пытку человек может выдержать десять дней. По истечении у него появляются галлюцинации – зрительные, слуховые, какие угодно, – затем он предпринимает попытки самоубийства, пока одна из них не окажется результативной. Через четырнадцать дней он в любом случае умирает.
Я через четырнадцать дней – это была ночь со среды на четверг, – услышала шаги, приближающиеся к комнате, в которой лежала я со спящим ребенком. Призывы «Кинга Круль! Где Кинга Круль?», не смолкавшие ни на минуту в течение всех последних… часов? дней? недель? (я напрочь потеряла чувство времени, день-деньской сверля ошалевшим взглядом дверь комнаты), – эти призывы вдруг стихли.
Им больше не нужно было звать, не нужно было искать. Они нашли.
Шаги стихли по ту сторону двери. Дверная ручка дрогнула.
Я была к этому готова. Ведь я ждала их – несколько дней? недель? – ждала, ежеминутно готовясь к бегству.
Чтобы обмануть преследователей, я торопливо нацарапала на листочке: «Я С МАЛЫШКОЙ ПОЕХАЛА К КШИШТОФУ», после чего набросила куртку прямо на ночную рубашку, завернула ребенка в пеленку и одеяльце и, ни секунды не задумываясь, выпрыгнула в окно.
Я приземлилась на колени – это был головокружительный прыжок с высокого первого этажа с ребенком на руках, – оперлась на локти, не выпуская из объятий Алюси, поднялась и побежала. Через дыру в заборе, через пустую сонную улицу, через мокрые от росы луга – лишь бы подальше от дома, где у двери спальни ждали Они. Калининградская мафия.
Почти бездыханная, я ворвалась в лес.