Если бы они только знали, что человеческая природа останется прежней даже вдали от перенаселенной жаркой Земли.
Если бы они видели нас, придавленных, искалеченных войной, и все эти передачи из Главного штаба Аркадии. Военных, с английской непробиваемой уверенностью вещавших с экранов про независимость и спасение марсианских ресурсов. Они бы сразу заметили, поняли, к чему все идет.
А мы не замечали. Забыли, что каждый второй приписан к МВКС и проходил курс боевой подготовки. Глупость, конечно. В итоге Земля бомбила всех: и военных, и исследователей. Наши мужчины и женщины замерзали в открытом космосе, сыпались из подбитых кораблей, как биокорм из банки. Наши города горели, разлетались радиоактивной пылью.
Отсюда, из Патеры, война казалась далекой и ужасной, как документальный фильм о Земле. Иногда, в особо пыльные дни, подача электричества прерывалась, и я боялась, что, кроме нашего поселения, на планете ничего не осталось. Что все занесло песком. Что Вадим не найдет нас, когда вернется с орбиты, потеряет в рисунке марсианского пейзажа.
Сейчас, когда пишу, тишина вновь наваливается, вязко обволакивает, заполняет легкие, отчего тяжело дышать и ладони потеют. Сердце сбивается, хочется кричать, бежать… Помогает только прикосновение к Вадиму. Сейчас я могу это сделать без страха — он спит, закутавшись в одеяло, точно в кокон. Спит беспокойно: глаза мечутся под веками, одна рука что-то сжимает под подушкой, быть может, пистолет. Но все-таки он красив, несмотря на шрамы и злое, жесткое выражение лица.
Самый близкий человек.
Мой якорь в песках Патеры.
Теперь он не зовет меня по имени. Он вообще меня не зовет. Почти не разговаривает, мало ест, несколько раз в день проверяет средства первой помощи. Выходит из дома редко, чаще сидит в кресле — может, из-за болей в спине или общего изможденного состояния. В эти моменты он покидает меня. Взгляд устремляется вдаль. Не на лабораторный корабль с парусами-батареями, которые блестят, отражая солнечные лучи, не на гребни Патеры, а куда-то в космическую тьму, где погибли его товарищи.
Может, он ждет возвращения земных кораблей? Или что за ним прилетят. Спустится военный транспортер, выжигая дюзами круги на песке, откроется шлюз, выйдут парни в скафандрах и снова увезут его на базу.
Иногда он хмурится, что-то ищет в планшете. Иногда я слышу удар кулака о стол — значит, Интернет снова пропал. Связь с земной сеткой оборвалась еще в начале войны, а марсианская работает так себе и только когда есть электричество. И что такого срочного в том планшете? От вопросов Вадим отмахивается, сам ни о чем не рассказывает. Не знаю, что мне делать.