Алекс бросил книжку и тут же вскочил с кровати.
— Это занятие не для девушки, — сказал Алекс, тоже любуясь ее красотой.
Джесси почувствовала, что на нее смотрят с восхищением, но ни тени кокетства не промелькнуло на ее лице. Она горячо запротестовала:
— Я не боюсь работы, я привыкла, я люблю работать!
— Ты хочешь, чтобы она надрывалась над топкой, таскала эти тяжелые поленья? — спросил Бренни.
— Нет, ни в коем случае! Никто вас туда не пустит! — воскликнул Алекс, смутившись от слов Бренни.
— Джесси, — сказала она просто, словно подсказывая.
— Мы знаем. Мэг уже сказала, какая милая Джесси у нас на пароходе, — сказал Алекс, улыбаясь, и хрипло добавил: — Если с тобой уже все в порядке, то можно и… Ха-ха… Отобедать. — Он опять заулыбался, за этим «ха-ха» крылось нечто известное только ему.
Но Джесси не обратила внимания на его смешок, она все так же просто ответила:
— Спасибо, я не слишком голодна.
— Пойду потороплю Омара, чтобы он поскорее, — сказал Алекс.
— У вас на обед омары? — удивилась Джесси.
— Не совсем так, — рассмеялся Алекс. — Увидишь, что на обед, он тебе понравится, уверен.
— Алекс? Ты уже в кочегарке? — спросил Бренни настойчиво.
— Да, я уже там, — кисло улыбнулся Алекс Джесси. И она тоже ответила скромной и приветливой улыбкой. — А хочешь посмотреть на паровую машину?
— Конечно, хочу.
Но Бренни схватил Джесси за руку:
— Никуда ты не пойдешь. Вот на кухне можешь помочь.
— С удовольствием…
И Бренни буквально увел Джесси от Алекса на кухню, и ему ничего не оставалось, как вернуться в кочегарку: проверить давление и послушать, как стучит машина — не возникло ли каких подозрительных шумов в ее ровном и тяжелом грохоте.
Зеленоватая вода стала окрашиваться розовыми оттенками, солнце садилось.
По берегу скакали многочисленные кролики, у самой воды пели свою вечернюю песню лягушки; а Дели становилось все тревожней.
Ее расстраивало, что Мэг до сих пор не подошла к ней. Нет, ей даже не нужны извинения дочери, но пусть просто заговорит ласково, по-доброму, как и прежде, — вот и все, чего ей хотелось от Мэг! Дели вышла к столу, который снова вынесли на палубу. Он был уже давно аккуратно сервирован: белая скатерть, белые тарелки с каймой, и на всем этом белом лежали розовые блики от заходящего солнца: вилки, скатерть, а особенно тарелки — все было покрыто тончайшими и нежнейшими розовыми мазками.
Дели решила, что завтра весь день она будет просто смотреть на проплывающий берег и делать эскизы. Ей захотелось написать этих беспокойных и веселых кроликов, разбегавшихся по берегу от грохота приближавшейся «Филадельфии». Кролики, скачущие по сухой, выжженной траве. Может быть, картина не совсем удастся, ведь она еще никогда не писала животных, но сейчас ей вдохновение подсказывало именно этот пейзаж — где веселая беспечная жизнь пугливых животных соседствовала с сухим, выжженным, почти мертвым пейзажем ее милой сердцу Австралии.