Ближе к вечеру Максимилиан и Дели сели в вагон первого класса. Их провожал только Омар, который нес два очень старых чемодана Дели; ручка одного чемодана была перевязана проволокой, а другой в нескольких местах был зашит крепкими суровыми нитками — это с утра постарался Бренни, которому Дели показала порвавшийся чемодан. Она совсем забыла, вернее у нее даже мысли не возникло, что в Мельбурн желательно отправляться с новыми чемоданами, купленными в Маннуме. Дели всегда относилась пренебрежительно к тому, во что она одета, а уж о чемоданах не думала и подавно; но сейчас, рядом с Максимилианом, ей стало неловко за такой ветхий и убогий багаж.
Дели не хотела, чтобы кто-нибудь из детей провожал их, да к тому же Бренни с полудня уже покрикивал на Гордона и Алекса, заставляя их попеременно подбрасывать поленья под котел «Филадельфии». Он с утра был готов вести груз мистера Шерера в поселок и с нескрываемым нетерпением ждал, когда Дели и Максимилиан покинут пароход.
Удивительно, но днем никто даже словом не обмолвился о происшедшем вчера. Алекс и Бренни вообще не знали, что случилось, они видели, что Гордон держался подальше от Джесси; а Джесси неотступно ходила за Омаром, словно нитка за иголкой, словно оруженосец; Омар нес на стол блюдо, а Джесси следовала за ним с вилками и ножами.
Дели внутренне возликовала, когда услышала, как Гордон, увидев Джесси, тихо сказал: «Доброе утро». И она так же негромко прозвенела в ответ колокольчиком своего нежного голоса: «Доброе утро, Гордон» — и, опустив глаза, быстро прошла мимо.
Омар поставил в их купе чемоданы и быстро побежал из вагона, так как паровоз дал гудок и клубы дыма взвились над трубой. Поезд останавливался на станции всего лишь на четыре-пять минут.
Омар, белозубо улыбаясь, помахивал на прощание рукой и кланялся, прижимая руки к груди.
Когда вагон дернулся, Дели послала ему воздушный поцелуй и засмеялась. Ее охватило необъяснимое волнение, когда она услышала медленное, поначалу неуверенное постукивание колес. Ей казалось, что сейчас она отправляется совершенно в другой мир — необычный, неведомый и чем-то даже страшноватый Мельбурн.
Интересно, разыщет ли она там Имоджин, какая она? Неужели она тоже постарела? В это как-то не верилось. Может быть, Имоджин давно уже в Европе, Америке или Сиднее? Может быть, она вообще давно бросила рисовать и не стала художницей? Но на всякий случай Дели решила спросить в Национальной галерее, в отделе искусствоведения, о своей давнишней любвеобильной соседке по комнате — Имоджин.
Максимилиан, глядя в окно, положил руку ей на талию. Дели взглянула на него и чуть-чуть поморщилась, все-таки они в вагоне были не одни.