Максимилиан быстро договорился по поводу лучшего номера, по соседству с номером графа такого-то, из Люксембурга, — какого, Дели не разобрала иностранную фамилию.
Появилась молоденькая горничная в белом переднике и шапочке с накрахмаленными кружевами и пригласила за собой Максимилиана и Дели; она позвякивала ключами от номера и, проводив их на третий этаж, открыла большую дубовую двухстворчатую дверь.
Максимилиан и Дели оказались в восхитительном двухкомнатном номере, который Дели показался несравненно более роскошным, чем тот, в Марри-Бридж, где она завтракала с Максимилианом. Вдоль стен стояла дорогая мебель красного дерева на гнутых ножках.
Многочисленные напольные вазы были заполнены ветками жасмина и сирени, но, к счастью, запах сирени в номере был не слишком сильный. Спальня, казалось, была еще больше чем гостиная, посреди ее стояла огромная кровать под балдахином из фиолетового китайского шелка. Вдоль стен стояли многочисленные шкафы, шкафчики, тумбочки и зеркала. И повсюду красовались маленькие фарфоровые статуэтки китайских мандаринов и пастухов и пастушек. На стенах висело несколько натюрмортов с цветами работы современных австралийских художников, как Дели сразу же определила, и три или четыре расписанные тарелки.
Горничная показала, где находятся кнопки для вызова ее или официанта, дала книжечку с номерами телефонов шеф-повара и справочной службы, затем, слегка качнув бедрами перед Максимилианом, неспешно удалилась, пожелав прекрасно провести время.
— Мы его обязательно проведем прекрасно! — сказал Максимилиан вслед горничной.
У Дели от этих слов вдруг испортилось настроение. Она села в широкое кресло и закинула ногу на ногу.
— Макс, ты когда собираешься отплыть? — спросила она резко, покачивая ногой.
Он обернулся и с удивлением посмотрел на ее нахмуренные брови:
— Что с тобой, Дели?
— Ничего. Просто мне не нравится твоя вечная самоуверенность, прости, но не нравится.
— Милая, чем я тебя огорчил, скажи?! — Он бросился к ней, упал на колени и схватил ее качающуюся ногу, намереваясь поцеловать, но Дели тут же резко поднялась, еще более возмутившись.
— Максимилиан, брось дурачиться! Вам, мужчинам, хорошо, — вздохнула она. — Как говорится, седая голова вновь под юбки заглядывает.
— Ах, я какой негодяй! — вскричал он. — Я огорчил тебя, а чем — не могу понять!..
— Ну почему ты так уверен, что мы непременно прекрасно проведем время?
— О, наконец-то я понял… — сказал он, поднимаясь.
— Да, ты не без интереса посмотрел на эту смазливую горничную, — холодно сказала она.
— Дели! Как ты до сих пор не можешь понять, что мне совершенно не нужны эти вертихвостки?!