Он экспериментировал с китайскими наркотиками на детях, вот при чем. Вот тогда все сходится.
А свиньи?! Маньяк резал поросят для маскировки?..
Не было никаких свиней.
Значит, «свежатина» в пакетах…
Это были дети. Это. Были. Дети.
Рассудком Валера уже все понял, но душа продолжала сопротивляться ужасной правде. В конце концов, он решил просто пойти к Чугунову и все выяснить. Это единственный способ узнать правду.
Когда к Валере по прозвищу Тесей пришло это простое и верное решение, часы на разбитом ноутбуке показывали семь утра.
ФЭС. Лаборатория.
>…черные клетки исчезали, но… вернулись и сожрали весь желтый цвет
Содержимое двух пробирок перелилось в третью.
— Над чем работаете, Галина Николаевна? — поинтересовался незаметно подошедший Тихонов.
Рогозина вздрогнула при звуке его голоса.
— Ой, Иван… Ну, ты и напугал… — Она показала пробирку Тихонову. — Противоядие пытаюсь получить. Если Маша Гущина еще жива, мы сможем ее спасти…
Рогозина села за компьютер, набрала какие-то цифры.
На экране монитора преобразованные графикой формулы демонстрировали, как в массу черных клеток внедряется желтое вещество. Поначалу черные клетки исчезали, но потом скооперировались и задавили желтый цвет массой.
— М-да… — резюмировала Рогозина. — Пока не слишком успешно…
Она ввела еще несколько цифр. Компьютерная графика продемонстрировала, что черные клетки исчезли полностью, но через некоторое время — более продолжительное, правда, чем в первый раз, — вернулись и опять сожрали весь желтый цвет.
Рогозина тяжело вздохнула…
Окраина Москвы. Заброшенное здание.
>Наречем его братом Эль…
В Майском погиб великий актер.
Несостоявшийся лицедей размышлял об этом, сидя на циновке в коленопреклоненной позе. На нем было что-то условно-восточное — бесформенный балахон с капюшоном. Волосы он умудрился заплести в некоторое подобие дредов. Правда, из-под натянутого капюшона их было не видно.
Помещение, в котором собрались адепты «Детей бесконечности», было мрачным, просторным, с эркерами и высокими сводчатыми потолками. И явно заброшенным — кое-где в окнах не хватало стекол, а оставшиеся радовали взор грязными потеками.
На полу в немалом количестве были расставлены зажженные свечи. В углу приткнулся магнитофон, из динамиков которого лилось горловое пение.
Народ — числом двенадцать, включая Майского, — подобрался разношерстный. Если заглянуть под капюшоны, то среди мужчин можно было бы увидеть и двадцатилетнего ботана в очках, и толстого банкира в возрасте «хорошо за пятьдесят», и безработного инженера, и повернутого на эзотерике представителя золотой молодежи. Были тут и одинокий пенсионер, и разорившийся бизнесмен, и испитой, весь в наколках рокер-неудачник. Имелся даже натуральный китаец.