Я снова присаживаюсь возле нее, обнимаю ее за шею и ласково улыбаюсь. Наблюдая за тем, как дышать ей становится все труднее, а лицо начинает бледнеть, я ловлю себя на мысли, что после того случая в лагере мне незнакомо чувство жалости как таковое. Даже если это касается близких мне людей. Я могу его прекрасно сыграть или сделать вид, что сопереживаю вместе с ними, но на самом деле это неправда. А наблюдая, как жизнь покидает Дебру, я испытываю что-то похожее на эйфорию, словно слушаю Andrea Bocelli, вживую исполняющего «Con Te Partiro» где-то на открытой террасе в глубине римских улочек. И нет ни жалости, ни сожаления, ни даже чувства вины за то, что я отбираю у человека жизнь своими же руками. Скорее наоборот, я считаю, что наказание слишком мягкое для всех совершенных ею преступлений относительно человечества.
На этой мысли я вспоминаю о вытащенных драгоценностях, что лежат у края кровати. Дотянувшись до них, я беру горсть колец, ожерелий, браслетов и серег и на раскрытой ладони начинаю их рассматривать. Какие интересные блестящие штуковины, которые, как и смерть людей, никогда не вызывали у меня никаких чувств. Их общая стоимость могла бы спасти тысячу жизней, решить множество проблем, быть причиной убийств или грабежей. Но сейчас они просто куски бездуховного и холодного материала, что лежат в моей черной перчатке. Идея пришла сама собой, она, по сути, так и напрашивалась на исполнение и была столь очевидна, что я не могла поверить, почему мне сразу это не пришло в голову.
– Мисс Стэнтон, Дебра. Я с первой нашей минуты поняла, что ты ценишь больше всего. Может, это даже не твоя вина, а вина твоего воспитания или среды, в которой ты провела большую часть жизни, но думаю, как говорят, это лучший способ, чтобы покинуть этот мир. То, чем ты хотела обладать – роскошью и богатством, и должно остаться с тобой навечно. Ведь ты этого всегда хотела? Уверена, что да. А теперь будь добра, открой рот.
Произнеся эти слова, я начала опускать ее нижнюю челюсть, которая с легкостью мне поддается, и кидать ей в рот первое, довольно увесистое кольцо от «Картье» с бриллиантами внутри него. Из-за того, что ее тело обезвожено и полость рта совсем сухая, мне пришлось протолкнуть кольцо, чтобы оно отправилось в желудок. Зрачки Дебры от страха так увеличились, словно готовы были вырваться из прорезей для глаз и разорваться.
– Спокойно, тише, – сказала я. – Скоро все закончится. Я буду с тобой до самого конца. Я не оставлю тебя.
Возможно, это были какие-то выделения, а может, и слезы, хотя это вряд ли, но из ее глаз полилась прозрачная жидкость, которую я аккуратно удалила с помощью ее же шарфика. Дальше, не спеша, я вещь за вещью начала отправлять в ее желудок. Я хотела, чтобы она проглотила все, чем так дорожила и гордилась. Чтобы мертвый и холодный металл заполонил ее такую же холодную душу. Чтобы все эти дорогие, но бесценные драгоценности заполнили ее желудок и убили ее изнутри. Мне было все равно, какие предположения выскажут судмедэксперты. Но такая смерть как нельзя кстати подходила такому человеку, как она.