Наступила полночь, святой отец поднялся к алтарю и начал мессу. Речь шла о рождении Христа, любви и всепрощении. Все соглашались со священником, кивали и молились. Интересно, были бы они так же великодушны ко мне, если бы я перечислила им количество убитых мною людей, а также в деталях расписала способы, как я это сделала? Что-то сомневаюсь. Этот самый дух всепрощения пропал бы даже у святого отца. Потом бы меня вывели из церкви, привязали к кресту и сожгли на костре. Ну ладно, может, не сожгли, все-таки Рождество, но камнями закидали бы точно. Хотя знаете, смотрю я на этих набожных людей в красивых нарядах, с ангельски невинными лицами и понимаю, что грешок есть за каждым. Мужья, может, и не все, но изменяют своим женам, жены мужьям, притом необязательно, чтобы их партнеры были другого пола. Их детки воруют, сквернословят, лгут, проявляют жестокость. Старушки, божьи одуванчики, проклинают своих соседей с громкой музыкой. И да простит меня католическая церковь, если уж не этот святой отец, так какой-то другой в ночных фантазиях думает не о райском спокойствие, а о несовершеннолетнем служке.
Можете считать меня бессердечной сукой, у которой на все есть свое мнение и, возможно, которая слишком цинично смотрит на религию и семейный союз, но черт возьми (прости Господи), мы же все без конца слышим такие истории. Про измены, ложь, гнев, совращение малолетних, убийства и прочее. Как можно считать, что человек, существо разумное, может в один и тот же день, молиться своему Богу, а спустя пару часов зарубить свою жену топором из-за ее измены. Как человек, крестивший половину района и проводящий службы не один год, потом оказывается на первой полосе местной газеты с заголовком «ОЧЕРЕДНОЙ СВЯЩЕННИК, РАСТЛЕВАЮЩИЙ ДЕТЕЙ, ПОПАЛСЯ!».
Так что, как по мне, святых не существует. Просто у кого-то хватает смелости или наглости, чтобы в подобные ночи, как сегодня, замаливать грехи и надеяться на всепрощающего Господа. Я пришла сюда не за прощением. Мне просто нужно было сбежать от одиночества в толпу, чтобы, видимо, оказаться еще более одинокой. Я хотела потеряться среди всех этих людей и стать невидимкой. А стены дома на меня слишком давили и, как казалось, смотрели с укором. Только загнав себя на самое дно, можно оттолкнуться от него и вернуться на поверхность! Я всего лишь хочу посидеть тут, шевеля губами неизвестные мне молитвы, соблюдая обряды, которые я не понимаю, и раствориться. Серийный убийца проводит рождественскую ночь в церкви. Да уж, звучит как заголовок или приговор, но это все наяву. Радует только то, что если рай и ад действительно существуют, мои жертвы никак не могут сейчас смотреть на меня. Они-то уж точно не были святыми.