— А вы тоже даете «добро»?
— Они сказали, что вы любите действовать за сценой.
— На сцене можете играть вы.
— Лишь бы я не выглядел плохо перед «Жизненной поддержкой».
Мой решительный кивок удовлетворил его. Если мы найдем лошадь, пусть руку пожимают ему.
— Ладно, обо мне поговорили, теперь перейдем к Крисэйлису. Расскажите, как он пропал? — попросил я.
Уолт посмотрел на часы и сверил их с электронными часами на стене. В маленьком, без окон, похожем на коробку кабинете единственная стеклянная панель выходила в коридор. И хотя здесь было прохладно и удобно, обстановка не располагала к внеслужебному разговору.
— Пять минут седьмого, — сказал Уолт. — У вас назначены на сегодня другие встречи?
— Знаете, где есть хороший бар? — спросил я.
— Вы читаете мои мысли. — Он поднял глаза к небесам, вернее, к довольно низкому потолку. — Вверх по Бродвею в квартале отсюда есть «Дэлэни».
Мы вышли из прохлады кондиционеров на изнывавшую от зноя улицу — тридцать градусов жары и девяносто восемь процентов влажности. Через сто ярдов у меня на спине образовалось маленькое болото. Я никогда не огорчаюсь, если жарко. Нью-Йорк, обдуваемый горячим ветром, лучше Нью-Йорка, занесенного снегом. Любое место, где жарко, для меня лучше того, где холодно. Холод проникает не только в кости, он сковывает сознание, сушит волю. Если к зиме я не справлюсь со своей депрессией, поражение придет с первым снегом.
«Дэлэни» выставил столы на тротуар и обслуживал участников какой-то деловой конференции. На лацканах одинаковых пиджаков висел обязательный картонный прямоугольник с фамилией. Любезные улыбки скрывали озабоченность. Эти люди занимали все столики от тротуара до прохладной темной глубины бара. Полностью поглощенные своими проблемами, они ничего и никого не замечали. Места нам не нашлось.
— Вы хотите позвонить в отель, заказать номер? — спросил Уолт. — Где вы остановились?
— В «Билтморе».
Уолт вскинул брови.
— Теллер платит, — пояснил я. — У него там счет.
— Что вы для него сделали? Спасли ему жизнь?
— Шесть раз, — парировал я.
— Он, наверное, серьезно думает, что вы поможете вернуть ему лошадь, — задумчиво протянул Уолт.
— Мы, — поправил я его.
— Нет. Вы. Этот жеребец не оставил следов. Я искал.
Водитель такси, цветной парень в рубашке с засученными рукавами, отвез нас в отель. Горячий воздух с пылью всякий раз влетал в окно, когда мы набирали скорость. Под палящим солнцем пешеходы разбредались по домам, и ветер гонял по мостовой больше мусора, чем обычно.
— Грязный город, — фыркнул Уолт, глядя на улицы. — Хочу в Чикаго.