– Столик, говорю, заказывали? У нас сегодня только по брони. Мест нет. Только на баре.
Из всего что он сказал, я поняла только предлоги, и те не известно, к чему относятся.
Не зная, что еще сделать, кивнула.
Его взгляд сразу смягчился, он чуть отшагнул и пригласительно провел рукой в сторону длинной столешницы, за которой, подобно жонглерам, два паренька в белых рубашках, подкидывают бутыли.
– Сюда! – прокричал он мне в ухо. – В этом зале все заняли, извините. Могу предложить другой. Вам чтоб погромче или потише музыка?
Только теперь до меня дошло, невыносимый грохот – это музыка, подобная той, что играли невидимые трубадуры в машине Фила. Только эта слишком громкая, дикая и непонятная.
– Потише! – прокричала я. – Как можно тише!
– Понял! – снова проорал мне в ухо мужчина.
Он повел меня куда-то за стойку, где оказался еще один зал. Там, к моему величайшему облегчению, грохота почти нет, звуки из соседнего зала доносятся глухие и тяжелые. Внутренние органы от этого подрагивают, словно их кто-то пытается раскачать.
Мужчина усадил меня на высокий стул, кивнул белобрысому пареньку за столешницей и быстро удалился.
Белобрысый тут же наклонился ко мне с такой участливой улыбкой, словно только и делал, что ждал меня весь вечер.
– Что будем заказывать?
Я похлопала ресницами, не представляя, что пьют в тавернах Подмира, потом вспомнила гадость, что хранится в бутыли Фила и передернула плечами.
– А можно стакан воды? – спросила я.
Белобрысый сразу как-то сник, губы скривились, а во взгляде мелькнуло презрение.
– Уверенны? – переспросил он.
– Абсолютно.
Все с таким же кислым лицом, он достал из-под столешницы маленькую бутыль из голубого стекла, потом картинно открыл и так же картинно вылил содержимое в стакан.
– Ваша вода, – сказал он с иронией, подвигая ко мне.
– Спасибо, – ответила я и взяла стакан.
Потом вспомнила, что у меня с собой нет золота, которое тут, к тому же, не принимают, и поставила стакан обратно.
Пару минут незаметно изучала посетителей таверны. В основном в этом зале парочки за столами. Поднимают стаканы, чокаются, смеются. В дальнем углу одинокий юноша круглыми черными пластинками на глазах попивает что-то из огромной кружки. По всей видимости хмельной напиток.
Оказавшись в этой безумной таверне, я, наконец, вздохнула с облегчением, радуясь возможности спокойно подумать и понять, что делать. После пути по колючей ракушке, стопы еще ноют, а в голове застыл образ инквизитора в костюме и бесстрастным выражением на лице.
До слез захотелось, чтобы Лодин оказался здесь и спрятал меня от полоумных подмирцев, «Инквизито» и жуткого грохота волшебных трубадуров, который доносится из соседнего зала. И еще думала о Клаусе, который хоть и невыносим, но, видимо очень богат, если имеет такой большой дом и книги, которых просто так не достать.