– Лодин! – только и смогла выговорить я.
– Ты это чувствуешь? – спросил он, приподнимаясь на локтях.
Веки ветра закрылись, а лицо приобрело такое блаженное выражение, какое даже неприлично показывать на людях.
Я сделала глубокий вдох, едва не облизываясь от удовольствия, и сказала:
– Это он. Цветок. Он где-то в этом городе. В Айскленде…
– Если бы все цветы так пахли, мужчины перестали бы дарить их женщинам, – произнес Лодин, распахнув глаза с расширившимися зрачками. – Это волшебно. Почему ты не сказала, что он так невероятно пахнет?
Все еще облизываясь, словно перепачкалась в арбузном соке, я ответила:
– Решила, лучше сам учуешь. Не стала портить впечатление, загодя рассказывая, как оно.
Ян слушал молча наш разговор, а когда заговорила о впечатлениях, дернул рычаг, замедляя ход лодки, и сказал:
– У нас это называют «спойлер».
Я украдкой бросила взгляд на пластинчатого, удивляясь его спокойствию, учитывая, что в лодке две стихии из другого мира беседуют о цветке вечности, а следом погоня и разъяренный брат.
Он заметил, что разглядываю и улыбнулся левым углом губ. Я в очередной раз ощутила прилив жара к щекам и поспешила отвернуться, делая вид, что очень сосредоточена на огоньке у окна. Попыталась понять, что со мной творится, и почему эти волны накатывают лишь, когда рядом один из братьев, и почему так хочется, чтобы вместо Яна улыбался Клаус, хотя они и похожи. Но лодку в который раз подкинула на волне, я охнула, схватившись за подлокотник, и вспомнила, что Клаус ненавидит меня, как Ферал воду.
Я тяжело вздохнула, а Лодин поднялся. Выражение лица резко переменилось, из расслабленного увальня он моментально превратился в собранного и внимательного акробата, каким его увидела впервые. Только тогда он вел себя как шут, а сейчас сосредоточен и серьезен.
– Нужно поворачивать, – сказал он.
– Что? – не поняла я.
Лодин потянул воздух, в котором все еще витает одуряющий запах, и произнес:
– Агата, наша цель цветок вечности. Если кто-то доберется до него раньше, может случиться такое, что даже в самых страшных кошмарах Фарбуса не снилось.
У меня пропал дар речи. Лишь спустя несколько мгновений способность говорить вернулась, я сказала, вытаращившись во все глаза:
– Хочешь бросить Гленну и Дайну там? У «Инквизито»?
– Не хочу, – отозвался ветер. – Видят боги, я первый бросился бы их вытаскивать. Но между ними и балансом миров, я выбираю второе. Как бы дико это ни звучало.
В голове слова Лодина не укладывались, как ни пыталась их осмыслить. Даже мелькнула мысль, что он перегрелся или объелся местной еды, и теперь его отравленный мозг выдает всякую ерунду. Но когда встретилась с ним взглядом, поняла – не шутит.