Едва ли писательница могла более явственно передать сексуальное возбуждение и неудовлетворенность своего героя, поэтому неудивительно, что современники считали романы Шарлотты Бронте аморальными. Напротив, роман ее сестры Эмили «Грозовой перевал» переполнен сексуальными образами, но в нем нет ни намека на то, что его многострадальные герои хоть раз дошли до дела. Шарлотта в раздражении назвала чувства Хитклиффа к Кэтрин Эрншо «извращенной страстью и страстным извращением».
По другую сторону Ла-Манша происходили примерно такие же столкновения мнений. Когда в 1856 г. «Госпожа Бовари» была опубликована частями в нескольких выпусках журнала Revue de Paris, правительство возбудило против Флобера и его издателя дело по обвинению в аморальности, но вскоре обоих оправдали. Шестью годами позже были опубликованы «Отверженные», но там, когда герой и героиня направляются в спальню, мы читаем: «Здесь мы остановимся. У порога брачной ночи стоит ангел; он улыбается, приложив палец к губам»[134]. Дальше нам пройти не дозволено — хотя Виктор Гюго, вероятно, был прекрасно осведомлен о другом значении «губ».
Джордж Элиот никак не назовешь автором, способным на непристойные шутки или сексуальную игривость, но она была твердо намерена отразить в своих произведениях и эту сторону жизни своих героев. В ключевой момент романа «Мидлмарч» (1870) Уилл Ладислав, влюбленный в Доротею, встает со стула, и его лицо и шею заливает краска отчаянной злости — эту сцену один литературный критик определил как «момент, когда викторианский роман ближе всего подошел к описанию эрекции».
Но если тут Элиот все же была очень неоднозначна, то в «Мельницу на Флоссе» (1860) она включила эпизод едва ли не провокационной степени откровенности:
«Произнеся все это, миссис Талливер вытащила из кармана блестящую связку ключей и, выбрав из них один, стала поглаживать его двумя пальцами, с безмятежной улыбкой глядя на яркий огонь. Будь мистер Талливер ревнивым супругом, он мог бы заподозрить, что она вынула ключи, дабы помочь своему воображению представить ту минуту, когда он даст ей основание пустить наконец в ход голландские простыни»[135].
Ее примеру последовали и другие. На протяжении всей своей жизни Томас Гарди воевал с поборниками целомудрия, и его первые произведения, опубликованные им анонимно, приписывались Джордж Элиот. Перед тем как роман Гарди «Вдали от обезумевшей толпы» был опубликован в 1874 г., его редактор Лесли Стивен изъял и переписал несколько эпизодов, позднее объяснив недоумевающему автору, что соблазнение служанки надо подавать в «осторожной манере», но признав, что этим поступком проявил «чрезвычайное ханжество, за которое мне стыдно».