— Пора уже? — протянул он.
— Пора, — кивнул я, указывая на хронометр над входом в каюту.
Спустя секунду, в дверь уже деликатно, но громко стучали.
Ведомый слез с койки, принялся быстро шнуровать ботинки. Я же крикнул, чтобы входили. Дверь в каюту мы запирать не стали. Хотя и я, и ведомый, по привычке спали с револьверами под подушкой. Точнее это у меня был револьвер. А ведомый сейчас прятал в кобуру чёрной кожи здоровенный угловатый пистолетище. Я таких даже не видел – что-то новенькое. Из него, наверное, можно аэропланы сбивать.
Дверь каюты распахнулась – на пороге стоял молодой матросик с усталым лицом. Видимо, ему спать не пришлось ещё с самого начала боя. И потому нам он отчаянно завидовал. Быть может, именно его с товарищем каюту, мы занимали.
— Ваши аэропланы в ангаре, — сообщил он. — Техники готовят их к запуску.
Я поблагодарил его, и мы с ведомым поспешили вслед за матросиком в тот самый ангар, о котором он говорил. По дороге я понял, что сон не хочет отпускать меня. Я отчаянно зевал всю дорогу. Очень хотелось закрыть глаза – веки будто свинцом налились.
И потому в ангаре я первым делом направился не к аэропланам, а к открытому баку с водой. В него тонкой струйкой стекала ледяная вода с конденсатора влагоуловителя. Питьевой эта вода уж точно не была – её использовали в основном для технических нужд. Я снял шлем – и нырнул в бак головой, задержав дыхание. Вынырнул. Понял, что мало. Нырнул снова. И третий раз – для закрепления. Шлем натянул прямо на мокрые волосы.
Вот теперь можно отправляться в небо. Сна как не бывало.
Я быстрыми шагами догнал ведомого, тот, собственно, не сильно и торопился. Толстяк в лётной куртке уже собрал вокруг себя летунов, которым скоро отправляться в небо.
— Враг идёт с небольшим опережением, — говорил он. — Кроме того, торпедоносцы прикрывают не только лёгкие аэропланы, но и корвет. Он маячит на границе залпа нашего главного калибра – сам огня не открывает.
Всё понятно. Теперь нам придется либо, очень сильно рискуя, лететь мимо него, подставляя себя под огонь его зенитных пулемётов, либо делать большой крюк. Что очень сильно играет на руку тяжёлым аэропланам.
— И самое неприятное, — добавил толстяк, — разведчики доложили, что видели на аэропланах прикрытия значки «Летающего цирка».
— Барон, — прошелестело над нашими головами.
Если Ястреба и Ятаганов ненавидели, то Барона – просто боялись. Командир самой эффективной эскадрильи Нейстрийского фронта. Они не перестали воевать, даже после подписания перемирия. Как и Буковски, Барон собрал своих летунов, чтобы стать наёмниками. Теперь они убивали не ради славы или орденов, а за деньги. В каком-то смысле это было даже честнее.