— И это не все, — спокойно докладывает Кочемазов, — необходима в степях маскировка!.. Завесить окна, будто село спит, и огней не должно быть видно; коней, возы и тачанки укрыть в сараях, чтобы днем не обнаружили самолеты, людей разместить по отделению на хату, да обязательно чтобы командир был с ними…
— Тоже верно, но и это не все, — говорю я озадаченным командирам.
Они уже привыкли к тому, что угодить мне трудно, и потому не спорят. Выслушав решение каждого, я донимаю их вопросами:
— А круговую оборону кто вам организует? А наблюдателей кто в соседние села выставит? Мосты кто разбирать будет? И почему обязательно рубить линии связи, а не попытаться завладеть телефоном, чтобы уже самим с комендантами разговаривать от имени старосты?..
Моя «академия» работает строго по расписанию уже второй месяц. Ежедневно по два часа в классе, по четыре — с бойцами в поле. Мы уже отработали встречный бой, действия отряда в засаде, ночной марш, действия отряда по уничтожению железнодорожного моста и еще до десятка других задач, необходимых для командиров в условиях предстоящего рейда по открытой степной местности.
— Завтра, — объявил я командирам, заключая занятия, — начнем пристрелку оружия и стрельбы. Каждый боец и командир должен знать бой своего оружия для того, чтобы верить в него, когда придется вести огонь по живым целям. Должны быть приведены к нормальному бою винтовки, автоматы, пулеметы, и не должно быть ни одного бойца, который не поразил бы головную мишень в десятку.
Занятия окончены, командиры вышли. В землянке снова тихо, мерно стучит движок радиостанции. Радисты — зеленая молодежь. Их уже втрое больше. Аня и еще три девушки проходят курсы. Они уже знают настройку, овладевают передачей «на ключ». Я хочу, чтобы каждый отряд в рейде имел свою радиостанцию.
— Воронцова не слышно, — докладывает Леня Малый, — Москва предлагает самолеты на посадку. Каков будет ответ?
— Стучи: «Принимаем на посадку любых типов», — говорю я. — Сигналы старые.
Малый выстукивает наши позывные лозунги, просит переходить на прием, Агафонов быстро зашифровывает текст ответа.
«Два на посадку, — думаю я, — значит, через четыре часа мне быть на аэродроме».
Я ухожу к себе. Меня ждет Баранников. Он в белом халате поверх шинели, с новеньким русским автоматом, на боку, в прорешке халата, виден бронзовый эфес шашки. Лицо обветренное, взгляд строгий, прямой.
— Что, Коля, саван напялил? — спрашиваю я Николая.
Баранников теперь — командир комендантского взвода по охране штаба, глава хрущевской конной разведки.
— Только что с тактики, — рапортует он. — На ночные учения ездили.