Весь иззябший, голодный, я ввалился в окаменевших валенках и железном от мороза кожухе в комнату Фомича. Доложил:
— Задание райкома выполнено. Потерь нет. Автомат цел, но один магазин пуст…
Фомич улыбнулся:
— Поздравляю! От всей души! Молодцы!
И тут же сказал, что в приказе по отряду всем участникам операции объявлена благодарность.
Нас ждали горячий чай и ужин. Докладывать подробно о ходе операции не пришлось: Козин еще из Пустогорода умчался в Хинель, опередив группу часа на два, и обо всем информировал.
Я вручил Фомичу сумку глуховского бургомистра, после чего с наслаждением вымылся до пояса и вместе с Дегтяревым набросился на чай, благо Фисюн не пожалел для такого случая меду.
В это время Анисименко принимал на дворе новых людей, а Фомич разбирал бумаги бургомистра.
Самым ценным среди бумаг оказалось директивное письмо генерал-лейтенанта Неймана.
Письмо было адресовано всем бургомистрам на Сумщине, а потому написано было по-русски.
— Не от хорошей жизни сочинил это письмо Нейман, — сказал Фомич. — Так… так… Он, оказывается, трудяга, этот генерал… И осведомлен. Послушайте, что пишет: «В пределах глуховского гебита появились вооруженные коммунистические группы…» Это он о нас… «По тылам наших армий до сих пор бродят различные подозрительные элементы».
Фомич чуть улыбнулся в мою сторону:
— Это о вас, наверное.
— Допускаю, но беспокоят его и те и другие…
Фомич читал дальше:
— «Нужно очистить районы округа от коммунистов и комсомольцев…»
— То есть, — вмешался Дегтярев, — сосредоточить их всех в Хинели!
— Согласен, — подхватил Фомич, — но генерал самокритичен. Он пишет на пятой странице: «Наша ошибка заключается в том, что мы позволили русским солдатам и офицерам, попавшим в окружение, проживать на оккупированной местности. После наших неудач под Москвой все они могут уйти в партизаны». Что ни говори, товарищи, а генерал прозорлив. Но тут еще не конец. Слушайте дальше: «…Следует всемерно разъяснять населению, что там, где Красной Армии удалось занять некоторые районы, она расстреливает всех окруженцев и возвратившихся домой, что офицеры Красной Армии, попавшие в окружение, лишены советским правительствам воинских званий и объявлены вне закона. Стремиться им в Красную Армию — значит идти на верную гибель. Пусть все они идут в полицию и дерутся против партизан. Мы предоставим им эту возможность».
— Да, генерал Нейман выпускает коготки. — Фомич прищурился и продолжал чтение: — «Я требую сигнализировать мне о каждом проявлении бесчинства, и, не позднее как через четыре часа, злоумышленники должны быть пойманы и расстреляны на месте…»