Мы расхохотались.
— И как же не смеяться, — говорил Фомич. — Эсманские склады вместе с гарнизоном уничтожены четырнадцать часов назад, а «злоумышленники» пьют чай с медом. Что и говорить, неважнецкие твои дела, генерал Нейман. Совсем плохи!
В комнате было тепло и уютно. Ярко горела электрическая лампочка: ворошиловцам удалось наладить работу электростанции, и весь поселок был освещен, как в мирные дни. Он казался каким-то особым, светлым островком в море тьмы, которая разливалась вокруг, в оккупированных районах.
Фомич всмотрелся внимательно в наши утомленные лица и сказал:
— Операция закончена, товарищи. Теперь вам нужно отоспаться, да хорошенько.
Дегтярев мигнул мне. Я его понял.
— Не совсем, Фомич. Я забыл сказать, — у нас имеется сюрприз для вас. Мы изловили предателя Процека.
— Вот как! — на лице Фомича выразилось изумление. — И он здесь? Гм… так, так… Как же вам удалось поймать этого иезуита?
Я рассказал Фомичу, как было дело.
Засада наша недолго ожидала предателя. После того как отряд покинул Пустогород, Процек пробрался к собственному двору. Наткнувшись на партизан, он хотел бежать, но тяжелая рука Баранникова сгребла предателя за шиворот.
— Процека будем судить как подлого предателя и изменника Родины, — строго сказал Фомич и срочно вызвал к себе Анисименко и Фисюна.
Ввели Процека. Он осторожно переступил порог. Воровато оглядев комнату и низко поклонившись, произнес упавшим голосом:
— Добрый вечер!
Ему никто не ответил.
Вошедший вслед Баранников положил перед Фомичом на стол старый, сильно потертый наган и высыпал патроны, отобранные у Процека.
Все молча внимательно рассматривали предателя.
— Вы искали меня, Матвей Семенович? — негромко спросил Фомич. — Вот я перед вами. Зачем я понадобился вам?
Процек переступил с ноги на ногу и вдруг заморгал покрасневшими глазами, залепетал бессвязно:
— Я… Я не искал… Это они… полицаи… Я не искал.
— Значит, вы меня не искали? — спросил Фомич. — Может быть, вы искали Фисюна? Он тоже здесь.
Фомич указал на Фисюна, — тот сидел в углу и взглядом пронизывал предателя.
Процек, увидев Фисюна, вздрогнул. Его глазки забегали по комнате.
— Порфирий Павлович… прошу вас, убедитесь сами, колхоз в исправности, я, то есть все рады вас видеть… и мы вас всегда уважали…
— От, параза?.. — не выдержав, загремел Фисюн. — А чья вывеска над конторой? А хлеб колхозный кому увез? Кто, подлюка, виселицу для колхозников построил?
Сверкнув глазами, Фисюн занес кулак над головой старосты, но, одумавшись, медленно и нехотя опустил руку.
— Отчитайся перед нашим судом, волчье племя!