— А каково ваше мнение, товарищ Ковпак? — обратился Фомич к командиру Путивльского.
— Мы еще не осмотрелись добре.
Он явно не полагался на данные нашего штаба и выжидал, когда соберутся в Хвощевку высланные им в соседние города и районы разведчики.
Слово попросил Руднев.
— Выводы штаба, — начал он, — вызывают сомнение. Хочу знать, откуда прибыли войска противника, каков их численный и национальный состав. Об этом ни в сводках, ни в докладе начальника штаба ничего не сказано.
— Нас окружает армия! — назидательно произнес Гудзенко.
— Какая? Откуда она взялась? Мне известно, что нас преследует 105-я дивизия. Откуда вы взяли еще 102-ю? Если войска прибыли с запада, тогда можно допустить, что их цель — борьба с партизанами. Если же они пришли с востока, — это отступающие от Москвы. И тогда наша задача не уходить, а, наоборот, ударить по ним сильнее!
— Позвольте, товарищ Руднев, — возразил Гудзенко, — известно ли вам, откуда была брошена дивизия против вас, в район Путивля?
— Да, известно: из Нежина!
— И тем не менее это не помешало ей выбить вас из-под Путивля, — сказал Гудзенко.
— Но мы решаем вопросы перебазирования не вслепую. Наша глубокая разведка вернется через два-три дня. Тогда мы примем нужное решение.
— Будет поздно, товарищ Руднев, — заметил я. — 102-я дивизия воюет против нас так же, как воевала против вас и 105-я. Штаб имеет показания пленных из этой дивизии. Думаю, что это достаточно убедительно.
Сейчас я могу признать, что совещаний, где высказалось бы столько разноречивых мнений партизанских руководителей, немного на моей памяти. Да это и понятно. Положение было чрезвычайно сложным, опыта командиры имели мало, а авторитет штаба был еще не велик.
Фомич попросил высказаться командира Севского отряда — Хохлова. Тот, не желая выступать, ответил с места.
— Хоть иди, хоть сбоку гляди… А мне из своего леса податься некуда… И обозов у меня нет. На чем я повезу боеприпасы? С осени собрал кое-что из патронов, а чтобы перевезти, подвод восемьдесят потребуется…
— А ты, Хохлов, часть патронов Покровскому передай, — предложил Гудзенко, — вот и разгрузишься.
— Лишних у меня нет. Я собирался воевать не одну неделю, как Покровский… — с неожиданной ехидцей заключил Хохлов и замолчал.
Командиры задымили еще гуще, избегая глядеть друг на друга. «Что угодно, но отдать кому-либо боеприпасы — ни за что!» — можно было прочесть на их лицах.
— Патроны — не деньги: потратишь — не вернешь! — крякнул Гнибеда.
Командир Шалыгинского, как бы про себя, но так, чтобы другим было слышно, заметил:
— Партизанское дело такое: не умеешь командовать — не берись, другие найдутся…