Руднев, глядя на Покровского, спросил:
— А сколько вам патронов нужно, товарищ?
— Если по боекомплекту на пулемет, то минимум шестьдесят тысяч. В таком случае буду еще держаться… хотя бы одними пулеметчиками…
Руднев посмотрел на Ковпака, тот ответил:
— Хлопцы добре дерутся: пару тысяч позычим, хоть и сами сто верст прошли с боями.
— Помочь, товарищи, нужно Покровскому. Я предлагаю всем сделать это, — сказал Руднев, обращаясь к председательствующему.
Фомич кивнул.
— Я тоже пять тысяч выделю, — заверил Гудзенко.
— И мы окажем поддержку, — сказал Фомич. — И товарищу Хохлову предложим — пусть поделится… Как вы, товарищи севцы?
Фомич ждал. Все обернулись к Хохлову.
— Ну что ж, и мы не хуже людей. Тысяч двадцать я товарищу Покровскому выделю и завсегда поддержу. Мне только хотелось, чтобы и другие взаимную выручку понимали…
Все рассмеялись. Поднялся капитан Гудзенко. Тихо, не спеша, как бы раздумывая вслух, он говорил, ни к кому не обращаясь:
— Соотношение сил, которое создалось на сегодня, можно выразить математически, как один к десяти. Самое меньшее. О средствах и говорить нечего. Немцы патронов жалеть не станут. Оборона на «пятачке» нас всех погубит. Наступать на кадровые дивизии — авантюра, безумие. Зашита населения — красивый жест, товарищи! Речь идет о сохранении сил партизанской армии. В интересах дальнейшей борьбы и развертывания партизанского движения мы должны отойти на север… Временно…
— К черту паникеров! — крикнул, вскакивая, Фисюн. — То, что хочет зробить Покровский, и то, над чем гадает капитан Гудзенко, — предательство! На кого мы покинем людей, которые связали свою судьбу с нами? Семьи, детей своих — кому оставим? Вас я спрашиваю, военные товарищи! Или родной народ вам не дорог.
— Они фронт развалили! — ехидно выкрикнул Тхориков, распаляя еще больше Фисюна, и тот, вскинув кулаки, загремел еще яростнее:
— Я предлагаю судить!.. Я требую судить товарищеским судом каждого, кто посмеет уйти из своего района. И на вас, товарищ Покровский, управа найдется, если откроете врагу ворота! Мы еще подывимся, сколько гитлеровцев ляжет у Хинели. А если и Хинель не удержим, то лесопилки им не взять, сколько бы там их…
Раздался потрясающий гул. Качнулся весь дом, посыпалась штукатурка, подскочила и разбилась на полу бутылка с чернилами.
— Во-оз-ду-у-ух! — крикнул дежурный по штабу. Оглушительные взрывы вновь раздались где-то совсем рядом. Пыль со штукатурки клубами потянулась в разбитые окна.
Участники совещания бросились к двери, к окнам, опрокидывая столы и стулья. А взрывы все гремели, руша дома и сосны.