Однако она пришла. Пришла в точно оговоренный срок. И принесла не только совершенно готовый, безукоризненно оформленный макет будущей книги, но и целую дюжину прекрасных рисунков, как нельзя лучше отражающих замысел произведения. А ее суждения о языке рукописи, построении сюжета, образах героев романа были столь оригинальны и метки, что он просто не мог не проникнуться уважением к этой во всех отношениях незаурядной женщине.
Но она снова ушла, исчезла на несколько дней. И снова он считал и пересчитывал дни, оставшиеся до встречи с нею, стараясь работой заглушить непроходящую тоску. Так было и на следующей неделе и в следующем месяце. А ведь она явно симпатизировала ему и не скрывала этого. Но и только! Словно какая-то стена стояла между ними, не позволяя ни ему, ни ей сделать хоть шаг к сближению.
Впрочем, он догадывался, что могло быть тому причиной. Дело было скорее всего в его проклятом прошлом и том письме, которое вручил ему сержант-конвоир для передачи Петру Ильичу. Ведь для Ольги он по-прежнему оставался Сергеем Гнединым, братом ее покойного мужа, долгое время работавшим «где-то в тайге», на каком-то «сверхсекретном объекте» и не пожелавшим почему-то поведать о некоей истории, связанной с этим письмом.
Но разве мог он рассказать ей, что тогда произошло, признаться, что он даже не Сергей Гнедин, а письмо было вручено вовсе не ему. Одно время он решил вообще ничего ей не рассказывать, посчитав, что она уж и забыла о письме, тем более, что лично ее оно совершенно не касалось.
Но однажды вечером, возвращаясь с совещания у главного редактора, Ольга неожиданно завела разговор об их первой встрече и как бы между прочим заметила:
— Помните, вы тогда еще собирались рассказать мне какую-то историю о том, где и как затерялось письмо, адресованное Петру.
Опять это письмо! Больше всего не хотелось Сергею ворошить события того далекого прошлого, но делать было нечего.
— Да, — сказал он, чуть помедлив, — я хотел рассказать о том, почему у меня не оказалось тогда с собой письма, и почему мне пришлось спрятать его подальше от людских глаз.
— Значит, вы спрятали его? И так и не удосужились удостовериться, сохранилось ли оно там?
— «Там» — это в Восточной Сибири.
— В Сибири?!
— Да, именно в Сибири, точнее, при отъезде оттуда мне пришлось пережить очень неприятную историю, связанную с этим письмом. Но мне не хотелось бы и сейчас возвращаться к ней.
— Ну так и не надо, — поспешно согласилась Ольга.
Но он видел, чувствовал, что это было сказано, чтобы только не показаться навязчивой, что эта недоговоренность так и будет стоять между ними.