Директор поспешно вышел. А Сергей не знал даже, что сказать, пораженный столь неожиданной встречей. И только Ольга как ни в чем не бывало протянула Сергею обе руки, сияя неизменной обворожительной улыбкой:
— Здравствуйте, Сергей Владимирович. Недаром говорят: гора с горой не сходится, а человек с человеком…
— Да, прямо как в сказке…
— Но я рада такой сказке. А вы?
— Я тоже рад вас видеть, — коротко отозвался Сергей, хотя все в нем так и рванулось ей навстречу, подобно огненному фейерверку, взметнувшемуся в небо, и только невероятным усилием воли смог он вернуть себя в прежнюю колею и сказать почти ровным голосом:
— Присаживайтесь, Ольга Павловна. Вы, значит, новый художник издательства?
— Да, теперь так.
— А как же газета?
— С газетой я рассталась, поняла, что это не моя стихия: слишком все там сухо, не романтично. То ли дело — художественная литература! Здесь я скорее смогу самовыразиться. Ну, а то, что я снова встретила вас… Скажите, вы верите в судьбу?
— Я как-то не задумывался об этом…
— Я тоже не задумывалась. Но когда неожиданно увидела вас в своем доме, потом встретилась в газете и вот теперь снова… Тут уж не хочешь да поверишь. Но все это я так, между прочим… Перейдем к делу. Так что за работа мне предстоит?
— Вам предстоит оформить и иллюстрировать вот эту книгу, — окончательно взял себя в руки Сергей. — Я просмотрел рукопись. Вещь стоящая. И автор — человек известный. Так что…
— Понятно. Я постараюсь. Вы дадите мне рукопись?
— Да, вот этот экземпляр я приготовил специально для вас. Почитайте, подумайте, потом посоветуемся. Сколько времени вам понадобится на ознакомление с материалом? Рукопись большая.
Она прикинула папку на вес:
— Ну… Дня три-четыре.
— Хорошо. Дня через четыре я вас жду. До свидания, Ольга Павловна.
— Счастливо оставаться, — она поднялась со стула и направилась к двери. Не оглядываясь, не произнося больше ни слова. А он не мог отвести глаз от ее стройной, будто летящей фигуры, столь необычной в этих казенных стенах, заставленных стеллажами с папками и ворохами бумаг.
Но дверь закрылась, и он снова остался наедине с чужими рукописями и собственными думами, полными глухой безысходной тоски.
В самом деле, что он видит в жизни, кроме чужих рукописей и этого залитого чернилами стола? А Ольга… Она как была, так и осталась миражом в пустыне. Уж лучше бы она не появлялась здесь, оставалась только в его воображении. А теперь…
Теперь он только и делал, что пересчитывал дни, оставшиеся до встречи с нею, хотя и не очень надеялся, что она состоится. Слишком часто обманывала его жизнь.