Ясно было одно: так будет продолжаться недолго. Там, в Гулаге, рано или поздно узнают о случившемся, и целая орава вооруженных до зубов чекистов хлынет сюда, прочесывая все высотки и овраги. Значит, сейчас же в путь! В путь немедленно! Прямо вниз, по ручью. Ручей этот течет несомненно к реке, на берегу которой располагался лагерь, и потому должен пересечь и дорогу, по которой его когда-то пригнали сюда. Ну, а там… Там что Бог даст.
Сергей наскоро пожевал печеной конины, сложил остатки ее в свою рубаху, приспособив ее как заплечный мешок, подхватил сумку сержанта и готов был уже двинуться вниз по ручью. Но в последний момент вернулся к могиле:
«Слушай, сержант, — мысленно обратился он к усопшему, — я бы, конечно, выполнил твою просьбу, передал твоему брату это письмо. Мне и самому интересно, что за тайна хранится в твоей сумке, что там творилось, в нашем лагере. Но посуди сам: если на подлог документов еще и не обратят внимания, то, обнаружив у меня записки о сверхсекретном объекте, меня тут же прикончат как бешеного пса. Пусть уж лучше они останутся тут, с тобой. Ну, а со временем… Может, я и вернусь за ними. Во всяком случае с братом твоим я все-таки повидаюсь и расскажу ему все». — Он нагнулся и засунул сумку под камень на могиле.
Теперь — в путь!
Все дальнейшее оказалось проще, чем он думал. Дорога была, оказывается, совсем недалеко. Никто ему на ней не встретился. Но сил своих Сергей не рассчитал. Уже где-то к полудню он почувствовал, что не сможет сделать больше ни шага, и вынужден был залечь в придорожных кустах.
Так было и на второй день, и на третий. А к концу третьего дня полил дождь. В считанные минуты Сергей вымок до нитки, и вся последующая ночь превратилась для него в сплошной кошмар: его бил озноб, голова раскалывалась от боли, беспрестанный кашель разрывал грудь. К утру он был уже в каком-то странном, полубредовом состоянии и даже не удивился, когда услышал чьи-то голоса и конское ржание.
«Ну да, я же в лагерной конюшне, — пронеслось в его мутящемся сознании, а все, что было до этого — просто сон».
Потом ему почудилось, что кто-то затаскивает его на телегу. Но и это было вполне естественно: разве мало таких он сам вывозил на лагерный погост.
«Вот и я вместе с тобой, сержант. Скоро встретимся там, на небесах», — пронеслась последняя мысль, и он окончательно провалился в черный бездонный омут.
Очнулся он на дряхлой деревянной кровати, в бедной крестьянской избе и долго не мог понять, как и почему оказался здесь. Но через минуту над ним склонилось чье-то лицо и негромкий женский голос спросил: