Старший смершевец слушал его без особого интереса. Он налил еще один стакан горилки и выпил, благоговейно помянув товарища Сталина. Другие солдаты чокнулись и жадно приняли очередную порцию алкоголя. Михайло с омерзением слушал голодное чавканье солдат и довольное урчание их утроб.
– Значит, Гаврила, ты ничего не знаешь об антисоветской деятельности своих выродков на территории Советской Республики Украина? Советской, понимаешь? – Полковник медленно расстегнул вороную кожаную кобуру. – Ты хорошо подумал, полицай? Я не шучу.
Услышав повторные заверения в том, что тот ничего не знает о судьбе своих детей и любит советскую власть, полковник медленно вытащил трофейный «вальтер» и неожиданно для всех застрелил уже пожилого отца. Звук выстрела отозвался громом в ушах маленького Божко. Он увидел, как светящийся световой контур отца медленно опустился на землю и нити света его тела стали распадаться. Михайло тихонько заплакал, плошка упала в корыто с водой. Мать дико заголосила, и черная дыра полковника Смерша радостно содрогнулась от этих звуков скорби. Затем раздались еще два выстрела, и световые контуры матери и деда начали также распадаться во вселенной. Если бы Михайло знал, что такое кино, он бы смог впоследствии определить происходящее, сравнить эту трагедию с невероятно убедительным фильмом ужасов, в котором он был и зрителем, и участником. Слепец уловил звуки удовлетворения совершенными убийствами, солдаты встали из-за стола, матерясь и смеясь в пьяном кураже. Полковник выпил еще стакан хмельного. Мальчик почувствовал, что все внимание смершевцев, которые его пока не замечали, переключилось на него.
Солдаты подошли вплотную к Михайло. Они обдышали его смрадным перегаром. Один из бойцов достал пистолет и вопросительно обратился к вожаку:
– Товарищ Барченко, что будем делать с пацаном? Задавим будущего провокатора, пока он еще совсем сопляк? Вырастет, с ним будет уже больше проблем.
Черная дыра подошла к солдатам, Михайло почувствовал, как полковник-убийца опустился на корточки перед ним и даже улыбнулся, выражая свое благоволение. Он вновь закурил папиросу, выдыхая дым в лицо мальчику:
– Хлопчик, когда ты видел своих братьев в последний раз? – В тот момент Михайло увидел внутренним зрением на месте полковника в полном смысле слова Ничто – здесь не было даже нитей черного света, как у головорезов-солдат. Но он чувствовал его душу, проклятую и отчаянную. Внутреннее зрение с болью прорезалось в душе мальчика и с тех пор уже никогда не оставляло его. Полковник, казалось, наслаждался страхом и страданием ребенка, не торопил его с ответом и сладострастно курил, медленно выдыхая табачный дым.