– Хорошо, вы очень убедительны. Вот только… А вы не боитесь, Матвей, можно вас так называть?
Вампир напрягся:
– Да, конечно.
– …что, возможно, я, как вы выражаетесь, их человек. Ведь в этой напряженной борьбе вас и обиличевцев, как вы мне сейчас прекрасно продемонстрировали, невозможно быть автономом, оставаться самим собой. Ты либо по ту, либо по другую сторону баррикады.
– Бинго! – Корвин похлопал в ладоши. – Хотел бы я покурить с вами опиум, у вас очень интересное мышление, Горич, очень интересное. Может быть, как-нибудь потом, а? – Вампир протер глаза кончиками своих длинных узловатых пальцев. – Именно поэтому я не боюсь ничего, профессор. То, чем вы занимались до нашей с вами встречи, меня совершенно не интересует. Поймите меня правильно. Может быть, вы их агент, а может быть, и сам слепой Божко – что мне с того? – Вампир посмотрел мне в глаза. – Все в данной ситуации просто: вы либо прямо сейчас умираете, либо становитесь нашим шабес гоем[18].
Мне стало не по себе:
– Матерь Божья, так вы что, не только вампиры, но еще и евреи, жиды?
Корвин рассмеялся:
– Не все ли равно, как нас называть: жиды, масоны, вампиры? Мы для людей зло в чистом виде, а для себя в чистом виде добро! Если хотите знать правду, вот она: у зла нет национальности, как и у преступности. Национальный вопрос – просто одна из наших магических технологий. Люди в глубине души знают о нашем существовании и боятся нас. Когда эти коллективные страхи загустевают, мы стараемся придать им конкретную форму какого-нибудь народа, религии или культуры. Затем мы стравливаем все эти бесчисленные народы, религии или культуры друг с другом. В результате активная часть населения гибнет, остальные зализывают раны, а мы делаем на войне большие деньги. Такая вот нехитрая арифметика. Разделяй и властвуй.
Мне стало дурно от откровений термовампира:
– Хорошо, но ведь вы тоже имеете свою культуру, свою религию, свой темный закон. Можно сказать, что и вы, вампиры, в каком-то смысле – народ.
Корвин поднял руку, заставляя меня молчать.
– Мы не народ, Горич, не религия и не культура. Мы – высшая раса, генетически сильно отличающаяся от людей. Мы будущее. Мы другой вид: Homo Olimpicus[19]. И если мы еще и не истребили всех людей на этой планете, так это только потому, что нам нужна пища, нам нужны работники, рабы, если хотите. Мне нравится это определение – шабес гой, оно четко показывает наше отношение к вам, людям. Точно так же вы относитесь к своему домашнему скоту. В будущем, когда вернутся великие древние, будет так: вы либо мертвецы, либо шабес гои. Выбор, профессор, за вами. Если вы сейчас откажетесь от моего предложения, я все пойму. У людей еще сохранилось немного гордости. Уверяю вас, профессор, особенно переживать я не буду. Для меня убить вас все равно что прихлопнуть муху. Обязательно найдется среди безликой и вонючей толпы кто-нибудь, кто захочет с нами сотрудничать. Это всего лишь вопрос времени, а время у меня есть. – Он хлопнул себя по коленям. – Ну так как, Горич?