– Вот за это можешь даже не беспокоиться! – с этим словами Уинтер развернулась и ушла.
– Это небезопасно, Уинтер, послушай меня!
– Тогда поеду на университетской машине, если тебе станет от этого легче. Увидимся завтра.
Уинтер не оглядываясь поспешила вниз по лестнице. Ей не хотелось признавать, что беспокойство Пирс выглядело очень трогательным. Но Уинтер все еще была взбудоражена неожиданным и эротическим образом Пирс, по-собственнически запустившей руку в волосы другой девушки. Уинтер не хотела разбираться в своих чувствах, она вообще не хотела думать о Пирс Рифкин.
Спустя полчаса Уинтер вышла из университетской машины, на которой добирались домой студенты и сотрудники, проживавшие за пределами кампуса, и помахала водителю на прощание. Она поспешила по Сидер-авеню к разделенному на две половины дому в викторианском стиле и вошла на кухню через боковую дверь. В доме было темно, и Уинтер включила свет над раковиной. Шоколадный лабрадор прошлепал на кухню и ткнулся носом ей в руку.
– Привет, девочка, – прошептала Уинтер и рассеянно потрепала собаку по голове.
Она взяла кое-где помятый металлический белый чайник с желтыми маргаритками, нарисованными по бокам, налила в него воду и поставила на плиту греться. Уинтер стала рыться в незнакомых шкафах в поисках какой-нибудь кружки и подпрыгнула от неожиданности, услышав женский голос.
– Милая, если ты перебудишь детей, мне придется тебя застрелить.
Пристыженная Уинтер резко развернулась.
– О боже! Я так сильно шумела? Я даже не заметила.
– Было похоже, что ты собралась тут что-то строить, – сказала изрядно округлившаяся симпатичная афро-американка на последних месяцах беременности. Она выдвинула стул и тяжело уселась на него, издав вздох облегчения. – Если ты делаешь чай, то я бы тоже не отказалась.
– Вообще-то я думала про какао, – сказала Уинтер, доставая вторую кружку.
– Еще лучше.
– Как дети?
– С ними все в порядке.
– Хотя бы у кого-то все в порядке, – пробормотала Уинтер.
– Я так и подумала, что у тебя будет тяжелый первый день, когда ты позвонила сказать, что задержишься. А я тебе говорила – иди в анестезиологи, если не хочешь убиваться на работе.
Уинтер улыбнулась Мине Меру.
– Скажи это своему мужу, уверена, он с тобой не согласится.
– Я ему уже сто раз повторяла: если он хочет понять, что такое по-настоящему трудно – пусть посидит дома с двумя детьми.
– А тут еще я на вас свалилась, – с сожалением сказала Уинтер. Она отмерила ложкой какао и насыпала порошок в толстые керамические кружки. – Обещаю, как только у меня будет время найти квартиру, я от вас съеду.