Однако военные учения зимы двадцать первого – двадцать второго года выявили серьезные упущения. Из-за них, к раздражению Троцкого, всю операцию «Буденный – Пилсудский» – в документах она проходит под шапкой «Братья-славяне» – пришлось перенести еще на год, на весну двадцать третьего года. Генеральный штаб не учел, что, хотя сами оленьи рога до середины апреля прочны, кожа на них тонка, нежна, и пулеметы, которые предполагается к ним крепить, сдирают ее за считаные часы.
Дальше, не имея сил терпеть боль, олени пытаются освободиться от оружия. Что бы им ни кричали погонщики, они, как безумные, мотают головами, трутся рогами о коряги и деревья, отчего кучность огня сразу приходит в негодность. Более того, сообщал в Москву Фрунзе, если бы на учениях пулеметные ленты были не с холостыми патронами, оленьи упряжки перебили бы не врага, а друг друга, причем подчистую. Недостатки были устранены лишь через год. Инженеры на Воткинском заводе запустили в серию пулеметы вдвое легче обычных, кроме того, сами энцы в добавление к сбруе изготовили для оленьих рогов прочные берестяные захваты, нечто вроде корсетов, и специальные мягкие крепления из кожи. Всё это в общем решило проблему.
Если не считать накладки с пулеметами, операция проходила по плану. Энцы за год до начала кампании перекочевали с Печоры на валдайские болота и уже оттуда, чтобы никого не вспугнуть, небольшими группами постепенно стали просачиваться в Полесье. Здесь, хоронясь вдалеке от больших дорог, они тихо-мирно пасли оленей, дожидаясь своего часа.
О самих боях нам известно только из донесений польских генералов. Армию, по их словам, уничтожили какие-то страшные рогатые чудовища с покрытыми шерстью мордами. Изрыгая огонь, эти звери – число их обычно не превышало семи-восьми голов – появлялись совершенно неожиданно прямо из стелющегося над дорогой предрассветного тумана и через несколько минут, оставив после себя гору трупов, исчезали в том же тумане и непролазных топях.
Энцы и впрямь воевали хорошо натренированными маленькими отрядами, обычно не больше пяти нарт. С двух сторон и еще посередине они перерезали дорогу и, поливая измученных, еле тащившихся поляков пулеметными очередями, на ходу выкашивали вражеский эскадрон. Потом снова уходили в болота. За день каждый отряд совершал до дюжины налетов. Собственные потери энцев были невелики и, как правило, случайны. Но всё равно к концу кампании от экспедиционного корпуса не уцелело и трети, остальные вместе с поляками нашли свою смерть в полесских болотах.
Те энцы, кто выжил, еще две недели, чтобы идти в Святую землю с миром, ждали, пока олени сбросят рога вместе с пулеметами, а потом, так и не добившись от местных, есть ли болота по дороге на Палестину – одни говорили, что есть, другие – что нет, всё же решились, пошли. Но за Черниговом болот не было, ничего, кроме пашни и сухой ковыльной степи. Олени пали уже на третьи сутки под Винницей, там же, под Винницей, и сами энцы оказались в тифозном бараке. Выбрался ли оттуда хоть кто-нибудь – неизвестно. Правда, мне приходилось читать, что двоих самоедов обратно в Москву вывез личный бронепоезд Троцкого. Они вернулись в Горки и продолжали служить в охране Ленина. Позднее оба вместе с латышами ушли в Латгалию. Последнее известие кажется мне, однако, весьма сомнительным.