– Мы замерзаем! – донесся голос. – Пожалуйста!
– Моя дочь! – раздался другой голос. – У нее жар. Пожалуйста.
Если генерал Лейерс и слышал эти крики, то проигнорировал их – он направился прямо к полковнику Рауффу, который ждал отправления поезда вместе с десятком эсэсовцев. Пино надвинул фуражку на глаза и замедлил шаг. Два эсэсовца рядом с Рауффом держали на коротких поводках немецких овчарок. На Лейерса они не произвели впечатления, он подошел к Рауффу и что-то спокойно сказал ему.
Секунду спустя полковник гестапо приказал охранникам отойти. Пино стоял возле железного столба и наблюдал за ожесточенным спором между генералом и Рауффом, спор продолжался, пока Лейерс не показал на саквояж.
Рауфф недоуменно посмотрел на генерала, потом на саквояж, потом снова на Лейерса, потом сказал что-то. Лейерс кивнул. Полковник гестапо пролаял приказ эсэсовцам. Двое из них подошли к заднему вагону, отперли двери, откатили их. В пространство для двадцати коров были набиты восемьдесят человек – мужчин, женщин, детей. Они были в ужасе и дрожали от холода.
– Форарбайтер! – сказал генерал Лейерс.
Пино поспешил к Лейерсу, избегая встречаться взглядом с Рауффом.
– Oui, mon général.
– Я слышал, кто-то из них сказал, что у дочери жар.
– Oui, mon général.
– Попросите мать, пусть покажет мне больную девочку.
Пино пребывал в смятении, но обратился к людям в вагоне и перевел слова генерала.
Несколько секунд спустя сквозь толпу протолкалась женщина, помогая бледной, покрытой по́том девочке лет девяти.
– Переведите ей, что я спасу ее дочь, – сказал генерал Лейерс.
Пино запнулся на мгновение, потом перевел.
Женщина начала рыдать:
– Спасибо. Спасибо.
– Скажите ей, что я обеспечу девочке медицинскую помощь и она никогда не попадет на платформу двадцать один, – сказал генерал. – Но девочка должна пойти одна.
– Что? – спросил Пино.
– Переведите ей, – сказал Лейерс. – И никаких возражений. Либо она хочет спасти девочку, либо нет. И тогда я найду кого-нибудь более сговорчивого.
Пино не знал, что ему думать, но перевел слова генерала.
Женщина проглотила комок в горле, но ничего не сказала.
Женщины вокруг нее говорили:
– Спасай ее. Не медли!
Наконец мать больной девочки кивнула, и Лейерс сказал эсэсовцам:
– Отведите ее в мою машину и ждите с ней там.
Эсэсовцы замерли в нерешительности, но полковник Рауфф прикрикнул на них. Девочка, хотя и ослабевшая и больная, впала в истерику, когда ее забрали у матери. Ее визг и крики разносились по всему вокзалу. Лейерс приказал остальным выйти из вагона. Он двинулся мимо них, разглядывая каждого по очереди, наконец остановился перед девушкой лет семнадцати.