Штабс-капитан кивнул, махнул Оборину, и небольшая группа тихо вылезла из траншей и скрылась в желтой листве дубового перелеска.
* * *
Варвара Григорьевна Попова привыкала к новому статусу в пермском обществе. Как всё было необычно для нее, недавней гимназистки, девчонки с ленточками в косе, безмятежно бегавшей по деревянным тротуарам навстречу радости и озабоченной только прилежным учением! Теперь всё не так, теперь она сама учитель. Хоть и не преподаватель гимназии, но все-таки… Маленькие детки в начальной школе внимательно ее слушают, а родители спрашивают совета, хоть это и кажется смешным. Но почему же смешным? Да, она молода, неопытна в делах воспитания, но как учитель – умна. Мариинскую гимназию, ее восьмой педагогический класс, закончила с личной похвалой начальницы Татьяны Ивановны Пашихиной. Да и родители ее учеников – народ простой и доверчивый: в основном рабочие с завода Мотовилихи да прислуга городская. Так, бывало, придут, всплакнут за деток, что должны учиться, похвалят учителку, что молода да хороша, и уйдут восвояси. Домашнее задание кто не делает, скажет тому родителю Варвара Григорьевна, чтобы делать заставляли, – ан нет, не могут: то керосина нет в лампе, то на огороде работать ему, мальцу, надо, то за младшими детьми следить девочке положено. А что делать? Папенька сказал: «Сначала поработай, наберись опыта, а уж потом в университет».
Вообще папенька университет считал гнездом порока и всеми силами дочь единственную туда не отпускал. Рано, мол. Но на то были и другие причины, о которых Варенька только догадывалась. Лет ей уже двадцать, от кавалеров нет отбоя, отец блюсти дочь дальше не в силах. Вот и задумал, похоже, женитьбу.
Замуж Вареньке не очень хотелось. С одной стороны, не очень, а с другой – куда спрячешься от весны, молодости и всей этой физиологии? Конечно, внимание молодых людей к своей особе Варе нравилось. Вот, например, Востриков. Умен, весел, душа компании. А танцует! Как закружит, заведет в танце – так небо с землей и соединяются где-то у лона, все сжимается, и хочется, чтобы бал продолжался вечно! Но наглец безмерный. Как-то в вечер так заговорил, закрутил, увлек своими шутками да рассказами, что и не заметила Варя, что стемнело, одни они на скамейке сидели у Камы. Так ведь полез! И не только в губы целовать. Рукой за грудь взялся, тихонько, ласково, так, что сначала Варенька и не заметила, а содрогнулась в сладкой истоме, впиваясь в губы гимназиста, и только потом оттолкнула его, с трудом убежала домой и долго этой ночью вспоминала его руки.