— Шолем алейхем (здравствуйте), — говорит хозяин с засученными рукавами и жирными руками, — вы привезли сбивать масло?
— Да, — говорит дед, — привезли один мешок.
— Хорошо, сейчас.
Живо бросили семена под пресc и скоро пришла мать и принесла пустой бочонок. А через час они все шли домой с полным бочонком масла, в котором было добрых десять фунтов.
Всю зиму Мейеркина мать жарила и шкварила всякие вкусные кушанья на постном масле и Мейерке незачем было облизывать пальцы. Только иногда он, смеясь, обращался к матери:
— Ну, что скажешь, мама, постное масло покупают?
— Да, да, постное масло приготовляют, — говорит дедушка, очень довольный и улыбается.
Мама тоже улыбается.
А Мейерке не улыбается, а прыгает, как козленок.
— Масло не покупают! Масло приготовляют!
И скачет он так, что пыль столбом подымается.
Кто знает, кто знает, как нашу коровушку зовут?
Ее зовут Двоська.
Родилась, прижилась у нас коровушка. Гинда сказала, чтобы ее назвали Хамкой, а я сказал — Двоськой. И вот Гиндины товарищи звали ее Хамкой, а мои товарищи звали ее Двоськой. Когда мать пошла звать шойхета[1], чтобы отдать ему Двоську, я с Гиндой уже заранее обо всем сговорился.
Взяли Двоську, ввели в сарай, зарыли в сено и на ухо шепнули:
— Лежи смирно, Двоська, а не то будет плохо.
Мы только вышли из сарая, а уж идет шойхет в своем длинном засаленном лапсердаке.
Гинда и я, мы сердиты на шойхета, мы его видеть не можем, а мать на нас кричит.
Лежит Гинда на траве у сада и смотрит, что-то будет. Лежу я на траве, немного поодаль, и смотрю, что-то будет.
Приводит мать шойхета в сарай к нашей телке — глядит нету телки.
Тут уж мать знает — сорванцы куда-нибудь запрятали телку.
Идет мать ее искать, а шойхет садится возле забора на бревно и ждет.
Гинда говорит: — Надо его облить водой из насоса, так он живо уйдет отсюда.
А я говорю, — постой, я знаю лучшее средство: я его привяжу за «цицес»[2] к забору, веревок у меня в кармане достаточно.
Я крадусь за бревно, а Гинда идет к шойхету, занимать его разговором:
— Реб шойхет, есть у вас дома девочки?
— Есть.
— Какого возраста, такие как я?
— Такие.
— Как зовут старшую?
— Старшую зовут Цирл.
— Как зовут младшую?
— Младшую зовут Мирл.
— Почему они не приходят ко мне поиграть?
— Я им скажу, и они…
Тем временем я перевязал и затянул покрепче «цицес» к веревочке и веревочку к забору, а мать уж ведет Двоську из сарая.
— Вот бесы, — говорит она, — засунули телку в сено, ведь так и задохнуться может бессловесное животное, — кричит мать.
— А резать бессловесное животное разве можно? — говорит Гинда и начинает реветь.