– Жалко было расставаться?
С кем – он не спрашивал, да оно и так было понятно. Петр пожал плечами и сознался:
– Знаешь, и впрямь немного взгрустнулось. В сущности, она ж хорошая и… несчастная. Представь, никаких перспектив впереди: ни мужа, ни детей, ни семьи. Одна богиня любви в святилище, да и та деревянная, то бишь мертвая. А что проку от мертвой любви?
– А ты изменился, – констатировал его побратим.
– Все мы меняемся и даже само время не стоит на месте, так что уж говорить о людях, – философски выдал в ответ Петр. – А ты это к чему?
– Как-то лиричнее стал что ли. Во всяком случае раньше ты со своими дамами куда спокойнее расставался, а сейчас переживаешь.
– Видел бы ты, как она смотрела мне вслед, – хмыкнул Сангре.
– Вот, вот, и я о том же, – усмехнулся Буланов. – Между прочим, вслед тебе и раньше смотрели, причем точно также.
– Странно, а почему я раньше этого никогда не замечал? – усомнился Петр.
– Потому что не оглядывался.
Сангре крякнул, не зная что ответить, но привычка оставлять последнее слово за собой сказалась и он нашелся, заодно резко сменив щекотливую тему, поинтересовавшись:
– Лучше скажи мне, дружище, есть ли у тебя какие-то соображения насчет того, зачем мы спешно понадобились в Твери, причем именно в роли дознатчиков? И шо за солидный дядя там недавно скончался, притом неизвестно от чего?
Улан покачал головой, сознавшись:
– Понятия не имею. Вертится на уме какое-то смутное воспоминание, но… Да и зачем попусту гадать? Михаил Ярославич сам скажет, когда мы до него доберемся.
– Скажет, – согласился Петр, – но, судя по старательно хранимой всеми тайне, дельце-то серьезное, не из рядовых. Не дай бог, княжеский сынок. А если имеется подозрение на яд, то дело еще и припахивает безнадегой, поскольку у них в Твери нет ни химлаборатории, ни спецов, да и об эксгумации никто не слыхал. Вот я и гадаю: что князь с нами сделает, когда мы разведем руками? А уж если он вдобавок припомнит нам и старые грехи…
Глава 21. Почти по Гоголю, или Кобельерская честность
Возле границы со Смоленским княжеством Ольгерд, лично провожавший их вместе с тремя сотнями воинов, распростился с побратимами. Таким образом, по землям Руси Улана с Петром и Изабеллу со служанками сопровождали присоединившиеся к ним в Витебске сыновья Сугарда, Локис с Вилкасом, Яцко в качестве толмача, да еще два десятка воинов. Из них чуть меньше половины были старые знакомые побратимов, проверенные в деле под Христмемелем, а оставшиеся некогда входили в число дружинников Давида. По национальности все эти двадцать пять человек были кто кем – эдакая сборная солянка, состоящая из кучи аукшайтов, жмудин, ятвягов и пруссов, причем последние в свою очередь состояли из натангов, бартов, а также одного самба и одного скальва. А среди славян-русичей помимо дреговичей Яцко и Кастуся имелись бужане, волыняне и один кривич.