А в заключение он напомнил Изабелле, что не стоит без крайней необходимости упоминать при посторонних о столь чудесном даре Улана. Ни к чему хорошему это не приведет. Конечно Русь – это не варварская Европа, где можно угодить на костер за куда более мелкий пустяк, но все равно не стоит понапрасну дразнить гусей.
Моментально припомнив собственные «прегрешения», Изабелла молча кивнула.
Разложив все по полочкам, Петр, спохватившись, сам обратился к другу:
– А-а… причем тут его смерть и мы? Ты ж мне в Липневке говорил, что его за неуплату дани… того.
Улан вновь взял фигурку из мякиша и рассеянно повертел ее в руках.
– Это одно из обвинений. Но недавно, – он покосился на Изабеллу, смущенно кашлянул и продолжил, – я увидел, что ему было предъявлено и другое, причем по сути самое главное. Его обвинят в том, что он уморил сестру Узбека. И смерти сестры хан ему не простит, – он небрежно оторвал у вылепленного ушастика головку и бросил ее на стол.
– Самое главное, значит, – машинально повторил Сангре, растерянно уставившись на валявшуюся на столе головку зверушки.
– Ну да, – подтвердил Улан. – И если мы сможем найти подлинного убийцу, в смысле исполнителя, то…
Петр понимающе кивнул. Правда, если найти не выйдет, им, возможно, достанется от князя, но…
– Авось не впервой выговорешники от начальства огребать, – хмыкнул он и, повернувшись к Изабелле, небрежно спросил: – Да, кстати, как называется та неудобоваримая штука, подсунутая кем-то нехорошим донье Агафье? А то нам сейчас идти в присутственное место, куда непременно заглянет за ответом князь, и хочется знать, что конкретно про нее трындеть…
Глава 30. Тройственный союз
– С чего начнем? – бодро поинтересовался Улан, заходя в комнату и усаживаясь за грубо сколоченный стол.
– Погоди пока, – рассеянно отозвался Петр, напряженно размышляя о чем-то.
Он поднялся с лавки и задумчиво прошелся по комнате. Выглядела она убого – какая-то серая, а потому смотрелась мрачновато. Да и с мебелью не ахти – меньше, чем у Дмитрия. Впрочем, сетовать было не на что. Они сами выбрали этот тесноватый флигелек, обладавший одним, но весьма существенным преимуществом по сравнению с комнатами княжеских покоев: он располагался хоть в том же дворе, где и сам терем, но отдельно от него, причем вплотную к бревенчатому тыну, огораживающему княжескую усадьбу.
Петр прислонил руки к теплой печи и задумчиво протянул:
– Я вот о чем хотел спросить…
Договорить не успел – вошел Михаил Ярославич, рослый, кряжистый, с богатырским размахом плеч и крутыми взбегами намечающихся пролысин по сторонам лба. Темные, слегка вьющиеся волосы заметно тронула седина, но было заметно, что телом князь еще крепок. Да и рассказы ратников о недавней охоте вместе с темником Кавгадыем это подтверждали: двух медведей он самолично вздел на рогатину. Но это телом, а вот духом иное… Во всяком случае в широко расставленных глазах, как подметил Улан, таилась еле заметная усталость.