Я проплыл метров сто и выбрался на берег. Удивляло, что многие женщины, в том числе молодые, купались в длинных прозрачных рубашках, которые мало что скрывали. «А здесь не совсем светская республика», — подумал я.
— Вон та хорошая, — кивнул в сторону компании молодых особ, расположившихся рядом с нами, Магомед. — Персик!
Я не стал уточнять, которая из них персик. Для меня все они в равной степени были красотки.
Я вытерся, обсох на горячем солнце, и мы ушли с пляжа.
— Чем занимаешься? — спросил я Магомеда.
— Ничем пока, — вздохнул он. — В плену долго сидел.
— В каком плену? — опешил я.
— В чеченском. В Махачкале командир ОМОНа был. Видишь?
Он показал мне запястье правой руки. На нем были глубокие вмятины.
— В наручниках целый год держали.
— И как… выбрался?
Я с трудом переваривал информацию. В Москве, конечно, братки постреливали друг друга, но о плене я ничего не слышал.
— Выкупили, — просто сказал Магомед. — Теперь кровников ищу.
— Кого? — не понял я.
— Тех, кто меня в плену бил, — улыбнулся Магомед. — Шесть человек. Уже осталось четыре.
Я посмотрел по сторонам. Город нежился под сентябрьским солнцем. Над шутками джигитов громко смеялись девушки. Из многочисленных ресторанчиков и кафе пахло шашлыком. Кричали чайки.
— Зайдем покушаем? — предложил Магомед.
В принципе я уже проголодался. Мы зашли в кафе под открытым небом. Магомед принес порцию шашлыка и маленькую плоскую бутылку коньяка.
— А вы? — спросил я.
— Говори «ты», — махнул рукой Магомед. — Пока с кровниками не рассчитаюсь, аппетита нет.
Я обратил внимание, что все вокруг говорили по-русски, но с сильным акцентом. Что за девочка приехала из Махачкалы в Ганцевичи, у которой был, как мне казалось, образцовый русский язык? Или он мне тогда только казался образцовым?
— В Махачкале много русских? — спросил я.
— Много, — ответил Магомед. — Всех национальностей много. Даже азербайджанцы есть.
— А чеченцы?
— Чеченцы там, — показал в сторону гор Магомед. — У нас море.
Да, море, пляж, девушки в прозрачных рубашках, магнолии, платаны и олеандры.
— А со мной почему ходишь?
— Попросили, — улыбнулся Магомед. — К Ахмеду пойдем?
— Конечно, — поднялся я.
Магомед взял со стола бутылку, завинтил пробку и положил в задний карман брюк. Мы выпили по рюмке, не больше.
— Куда идти? — бодро осведомился я.
— Туда, — показал на набережную Магомед.
Как и во многих приморских городах нашей страны, набережная в Махачкале была длинная и просторная. Идти по ней было одно удовольствие. Я обратил внимание, что на набережной почти не было самостроя, характерной приметы девяностых. Либо в Махачкале чтили советские традиции, либо здесь был хороший хозяин. А может, и то и другое.