— Выйдет восьмой том, — сказал директор, — придется снова ехать в Махачкалу.
— Зачем? — спросил я.
Кажется, я уже задавал этот вопрос перед первой поездкой.
— Вручать руководству республики! — поднял вверх короткий указательный палец Вепсов. — Может быть, я и сам поеду.
Я с сомнением посмотрел на него. Из своего кабинета он выбирался лишь в исключительных случаях. Бывало, и ночевал в комнатке за сценой. Впрочем, восьмитомник Цадатова вполне тянул на исключительный случай.
В Махачкалу мы все-таки полетели вдвоем, причем из вип-персоны я мгновенно превратился в носильщика.
«Хорошо, не в охранника, — думал я, сгибаясь под тяжестью упаковок с книгами. — Сейчас и не вспомню, как заряжается пистолет».
В махачкалинском аэропорту нас встретил Сулейман, который в предыдущий мой приезд был первым заместителем погибшего Магомеда.
— Теперь ты министр? — спросил я его.
— Нет, остаюсь замом. Вот он министр, — показал Сулейман на молодого человека.
— Заур, — представился тот.
Я посмотрел на Сулеймана. Он не выглядел расстроенным или обиженным, наоборот, улыбался как жених на свадьбе. «Странно, — подумал я. — Если бы в Москве или Минске первого заместителя не назначили министром на место ушедшего, он бы застрелился или хотя бы написал заявление об увольнении».
— Пусть работает, — сказал Сулейман. — Молодым надо дорогу давать. Ахмед в больнице, сейчас поедем к нему.
— Да, езжайте, у меня, к сожалению, дела, — сказал Заур.
Я вспомнил, что и у предыдущего министра были дела.
В больнице на входе стояли милиционеры с автоматами.
— Не положено, — сказал старший из них, когда мы попытались пройти внутрь.
— Сейчас, — достал из кармана мобильник Сулейман. — Пусть сам Ахмед скажет.
Он передал телефон милиционеру. Тот с недовольным видом выслушал длинную тираду Цадатова.
— Проходите, — посторонился милиционер, — только ненадолго. Этот с вами?
Он показал на Вепсова.
— С нами, — сказал я.
Вепсов дернулся, но ничего не сказал.
Ахмед бережно принял из моих рук подарочную коробку с восьмитомником. Чувствовалось, она не была для него тяжела.
— Наконец-то у меня появилось настоящее удостоверение личности, — сказал он. — Картинки хорошие?
— Лучший художник рисовал, — обиделся я.
— Если бы у другого поэта вышло такое собрание сочинений, — обвел взглядом своих гостей классик, — я бы ему позавидовал!
Все зааплодировали. Я с облегчением вздохнул: книги были одобрены на высшем уровне.
— Завтра в двенадцать ждет председатель Госсовета, — напомнил Сулейман.
— Мне нельзя, но я там буду! Ты будешь? — хлопнул меня по плечу Ахмед.