— Второй.
Врать Ленка не умела, но первокурсникам это простительно.
— И он из нашей группы? — уточнил Беньямин Айзикович.
— Да.
— Заходите, — пригласил меня в аудиторию учитель.
Но мы с Саней, толкая друг друга, постыдно бежали.
На всех последующих занятиях по латыни я забивался в самый дальний угол аудитории, но Беньямин Айзикович уже запомнил меня. К доске не вызывал, однако всякий раз удовлетворенно кивал, обнаружив меня в задних рядах. Роль кота, скрадывающего мышь, нравилась ему ничуть не меньше, чем охотящегося за салом.
В первый раз на зачете он меня даже не стал спрашивать.
— Идите готовьтесь, — небрежно махнул он рукой. — Латынь надо не прогуливать, а учить!
Во второй раз он недолго послушал меня, склонив голову набок.
— Нет, это еще не настоящая латынь, — сказал Мельцер. — Произношение не то.
У самого Беньямина Айзиковича произношение было как у обычного местечкового еврея: «цивилизацья», «канализацья». А может, здесь сказывалось влияние польского языка, Мельцер его тоже знал.
В третий раз я сдавал вместе со всеми двоечниками курса, которых набралось около десятка. Зачет получили все, кроме меня.
— Приходите тридцать первого на юридический факультет, — сказал Беньямин Айзикович. — Знаете, где юрфак?
— Знаю, — сказал я.
В спортзале юридического факультета я занимался в секции вольной борьбы, но говорить об этом Мельцеру отчего-то не стал. Я догадывался, что латынь и вольная борьба плохо сочетаются.
— Юристы там будут сдавать римское право, — кивнул Мельцер.
— Тоже двоечники? — догадался я.
— Конечно, — вскинул на лысину мохнатые брови Беньямин Айзикович. — Постараюсь до двенадцати всех отпустить.
Это был мой первый экзамен вечером тридцать первого декабря. Сам Беньямин Айзикович этот день праздничным, видимо, не считал.
«Заочники», — подумал я, оглядывая товарищей по несчастью.
Все они были старые, лысые и пузатые. По привычке я устроился в заднем ряду аудитории.
Беньямин Айзикович начал с юристов, которые не знали не только римского права, но и русского языка. Они стояли перед ним как соляные столбы с вытаращенными глазами.
— Приеду домой и сразу подам рапорт на увольнение, — прошептал студент, сидевший рядом со мной.
— Милиционер? — спросил я.
— Замначальника райотдела.
У него отвисли брюхо и челюсть, а глазки округлились до размеров пуговицы на пиджаке. Я не удивился бы, если бы под пиджаком у него обнаружилась кобура с пистолетом, но здесь ему не помог бы и пистолет.
«Впрочем, можно застрелиться», — цинично подумал я.
— Ладно, — поднялся со своего места Беньямин Айзикович, — юристы римского права не знают. Прискорбно, но это факт. Теперь давайте послушаем, как знают латынь студенты-филологи.