Впрочем, у меня тоже готовилась к печати книжица рассказов. Она была чем-то вроде молока, которое выдавалось на производстве за вредность.
Как-то Лосев зашел ко мне без звонка.
— Вот, — положил он на стол толстую папку, — неизданный Куприн. Я собрал рассказы и очерки Куприна в то время, когда он издавал газету в армии Юденича.
— Боюсь, Куприн у законодателей нынешней литературной моды не в чести, — хмыкнул я. — Они его не любят точно так же, как и большевистские комиссары.
— В любом случае пусть будет у вас, — придвинул папку ко мне Лосев. — Я завтра ложусь в больницу.
Я открыл рот, чтобы спросить о болезни, и слова застряли в горле. Я снова увидел пустые глаза Виктора Ивановича.
«Плохо дело», — подумал я.
Лосев резко повернулся и вышел из кабинета.
Я подготовил заявку в Госкомиздат, но, как и следовало ожидать, она не была удовлетворена.
«Не пришло еще время Куприна, — подумал я. — Во-первых, сейчас у власти те же комиссары, что и в семнадцатом, а во-вторых, иной писатель стал властителем дум. Сорокины да Пелевины правят бал, еще дамочки-детективистки. Подлое время…»
Впрочем, время было не подлее предыдущего. И неизвестно, каким будет последующее.
Я убрал рукопись Куприна в дальний угол книжного шкафа.
После долгих мытарств вышла книга о Мытищах, и Поронин пригласил писателей отметить это событие у себя дома.
— Новую квартиру получил, — сказал он мне по телефону. — Совместим новоселье с презентацией.
— Хорошее дело, — сказал я. — Кого позовете?
— Прежде всего директора и вас, — стал перечислять Поронин, — Бочкарева, Просвирина, Птичкина, Викторова… Цвет русской литературы!
«Бочкарева жена вряд ли отпустит, — подумал я, — а остальные вполне могут приехать. Поронин хлебосольный хозяин».
Я вспомнил, как Поронин принимал меня в банке. Его назначили управляющим крупнейшего в Мытищах коммерческого банка, и Михаил Викторович решил показать, как живут нынешние банкиры.
Здание из современных темно-синих пластиковых панелей возвышалось в самом центре города. Охранник у шлагбаума покосился на обшарпанную издательскую «волгу», но все же пропустил нас на стоянку. Мы встали между «мерседесом» и «ауди».
«Как изменчив мир! — огляделся я по сторонам. — Еще вчера Поронин тоже на «Волге» ездил».
Я поднялся на лифте на предпоследний этаж. В просторной приемной никого, кроме секретарши, разговаривающей по телефону, не было.
— Чай? Кофе? — положила она трубку.
— Водку! — рявкнул Поронин, появившийся неизвестно откуда. — Проходите в кабинет.
Книжные шкафы в стене бесшумно разъехались, и я увидел второе помещение. Стол в нем был заставлен бутылками и закусками.