— Петр Кузьмич, начинаем! — постучал ручкой по графину с водой Вепсов. — Итак, первый вопрос у нас о новом учредителе.
Все посмотрели на художников.
— Утверждаем, — басом сказал Просвирин.
Несмотря на крупные габариты, он был тонкий юморист. Комиссия расхохоталась.
Дальше все пошло с шутками-прибаутками, а мое выступление и вовсе приняли на ура. Юрий Владимирович согласился получить премию.
— Алесь, вы давно были в Польше? — спросила меня Лиля Звонцова на каком-то вечере в Доме литераторов.
— Давно, — сказал я.
— Не хотите поехать?
— Хочу.
Лиля несколько лет подряд проводила в Гданьске Дни русской литературы. Ехать туда надо было за свой счет, но меня это не остановило.
— И мы с Егором поедем, — сказала Алена. — Сыну давно пора побывать на писательской тусовке.
Егор уже был взрослый одиннадцатилетний парень, и ему действительно было полезно посмотреть на писателей в неформальной обстановке.
— Не лучшее вообще-то зрелище, — сказал я.
— Разберемся, — подвела черту Алена.
— А что я там буду делать? — спросил из своей комнаты Егор.
Даже играя на компьютере, он старался быть в курсе всего, что происходило в доме. Меньше других его интересовала комната бабушки, но это и понятно, все-таки семьдесят пять лет разницы.
— Слушать, — сказал я. — Не подслушивать, а именно слушать. Писатели иногда говорят здравые вещи.
— Только не твои друзья, — фыркнула Алена.
С некоторых пор она стала со мной спорить. Но это тоже понятно, двадцать лет вместе.
— Слушать — это скучно, — появился на пороге Егор. — Я даже на уроках не слушаю.
— Потому и отличник, — кивнул я. — Можешь конспектировать выступления.
— Ладно, я подумаю.
Егор ушел к себе.
— С конспектированием ты хорошо придумал, — шепнула жена.
— У ребенка должно быть дело, — сказал я. — Просто так он даже в Америку не поедет.
— Поеду, — донеслось из комнаты Егора. — В Америке можно многому научиться.
— Позвони Лиле и скажи, что едем втроем, — сказала Алена. — В конце июля там можно купаться.
Она не любила, когда начинались разговоры об Америке. Мне они тоже не нравились.
В конце июля я как-то отдыхал в Паланге. Иногда я окунался в свинцовые воды Балтики, но купанием назвать это было нельзя. Может быть, с развалом СССР изменился климат и вода там стала чуть теплее?
— Нет, — покачала головой Алена.
Она у меня была реалистка.
— Помню, лежим мы на пляже в Паланге, — вспомнил я, — слушаем радио, и вдруг поляки передают, что умер Высоцкий.
— С кем это ты лежал? — покосилась на меня жена.
— С Димой, — сказал я, — своим однокурсником. Захотели пивка попить в Прибалтике. А на обратном пути у нас самолет загорелся.