— Да, с националистами надо бороться, — согласился я. — Лучше, конечно, перестрелять или хотя бы посадить в тюрьму.
Володя покосился на меня и ничего не сказал. Чувствовалось, политкорректность для него была не пустым звуком.
— За Россию! — провозгласил тост Зайцев.
Его рыжая борода походила на пылающий факел.
Все с воодушевлением выпили.
— Здесь все русские? — спросил я Володю, оглядываясь по сторонам.
— Эстонские русские, — уточнил он. — Это ведь Таллин.
— Да, Ревель, — вспомнил я. — В начале тринадцатого века здесь правил полоцкий князь Вячко. Генрих Латвийский называл его королем.
— Он сидел в Юрьеве, — сказал Володя. — Тарту далеко от Таллина.
Я знал, что «далеко» и «близко» — это философские категории, и не стал дискутировать на эту тему. Хотя интересно было бы узнать, как Вячко добирался сюда из Полоцка. Впрочем, Генрих Латвийский тоже не самолетом летал.
— Все, заканчиваем, — распорядился Виллинович. — Нас ждут в Пюхтицком монастыре.
— Где? — удивился я.
— В женском монастыре. Его настоятельница — моя хорошая знакомая.
Слово «женский» меня как-то успокоило. В конце концов, не я здесь заказываю музыку. А в монастырях я еще не бывал, тем более женских.
— Мы торопимся? — спросил я Володю, глядя на столбы, мелькающие за окном машины.
— На обед, — сказал Виллинович. — Я обещал не опоздать к обеду.
— Сейчас ведь пост, — вспомнил я.
Я знал за собой эту особенность: иной раз меня заклинивало на ерунде. Я вдруг вспоминал о вещах, помнить о которых было совсем не обязательно. Более того, о них лучше было как раз не вспоминать, но меня, что называется, несло. И я называл Таллин Ревелем, Тарту Юрьевом, а перед обедом начинал рассуждать о посте.
— В монастырях и в пост хорошо кормят, — сказал Володя. — А мы с тобой вообще гости.
— Жданные?
— Ну да, вроде татар.
В монастыре нас действительно ждали. Одна монашка торопливо отворяла ворота, вторая бежала перед машиной, показывая, где припарковаться, третья вела к величественным поленницам дров, похожим на замковые башни, четвертая помогала разоблачаться перед покоями, из которых вкусно пахло.
Мы сели за стол одновременно с настоятельницей.
«Однако!» — подумал я, окидывая взглядом открывшуюся картину.
Картина действительно впечатляла. Грибы, капуста, картошка, кулебяки, моченые ягоды и яблоки — всего было в избытке. Молоденькая послушница внесла блюдо с запеченной семгой.
Девушка была чудо как хороша: алебастровая кожа, ясные глаза, гибкий стан. Под платьем с глухим воротником угадывалась высокая грудь.
Наверное, она сделала что-то не так, потому что настоятельница метнула на нее грозный взгляд. И без того бледная, послушница стала белее мела. «Сейчас упадет в обморок», — подумал я.