— Он гений, — сказал я. — Это вне национальности.
Володя снова испытующе посмотрел на меня. Вероятно, я тоже не сильно смахивал на русского писателя.
— Белорусский, — успокоил я его. — У нас на Полесье русалок как собак нерезаных.
— А оборотней?
— Тоже хватает. Масонов, правда, нет.
— А у нас все депутаты масоны! — захохотал Володя. — Открыли клуб под названием «Красный каменщик», по воскресеньям съезжаются в него и надираются как свиньи. Сам видел.
— Да ну? — не поверил я.
— Я же говорил, у меня половина одноклассников депутаты. Один раз взяли с собой, а я ведь не пью.
— И что ты там делал?
— Смеялся. Живот целую неделю болел. Они же ходят со свечками, пальцы крестиком складывают, значки с циркулем друг другу показывают. И все пьяные.
— Веселая у вас тут жизнь, — покачал я головой. — У нас старых масонов в лагеря загнали, а новые в подвалах прячутся.
— У вас в Доме литераторов масонский клуб, — сказал Володя.
— Слухи! — махнул я рукой. — Даже при Олсуфьеве масонов не было.
На следующий день прибыла большая писательская делегация во главе с председателем Союза писателей России Ганичевым. На вручении премии он сказал длинную речь, из которой я запомнил только анекдот о маленькой девочке. Она никак не могла понять разницу между бедой и катастрофой. Беда, объяснили ее взрослые дяди, это когда козлик бежал по дощечке через речку, споткнулся и упал в воду. А катастрофа — это когда упал самолет и погибло много людей. «Поняла?» — спросили девочку. «Да, — сказала она. — При катастрофе падает самолет и гибнет много людей. Но это не беда. Беда — это когда козлик бежал по дощечке…» И девочка заплакала.
Я тоже едва не зарыдал, глядя на большой зал, заполненный празднично наряженной публикой. Председатель вручал лауреатам дипломы, изготовлением которых мы с Володей занимались вчера. Сам Виллинович в это время совал в руки лауреатам конверты.
Ко мне подошел человек гренадерского роста и вида.
— Чулпанов, — представился он, — председатель Чеховского общества. Не знаешь, в какой валюте выдают премию?
— Нет, — сказал я.
— Но ты же местный?
— Почти, — кивнул я, — со вчерашнего дня здесь.
Чулпанов смерил меня взглядом. Да, размерами я не тянул на местного. Мановением руки он остановил официанта, взял с подноса два фужера с шампанским и один протянул мне.
— Виталий, — сказал он.
Мы чокнулись.
— Писатель? — спросил Виталий.
— Увы, — сказал я.
— Чехова любишь?
— А как же.
— В музее Чехова на Цейлоне был?
— Нет.
— А я на острове Святой Елены не был, — уравнял наши возможности Чулпанов. — Между прочим, тоже в Индийском океане.