Я ничего не сказал, поскольку ни Цейлон, ни Святая Елена в моих планах путешествий не значились.
— А здесь что делаешь? — поинтересовался Чулпанов.
— Гощу, — сказал я. — Вчера вот в монастыре обедал.
— И как? — оживился мой собеседник. — Что наливали?
— Ничего, — ответил я. — Пост.
— Да, в пост к ним лучше не соваться, — согласился Виталий. — Что у нас сегодня в программе?
— Обед, возложение цветов на могилу Северянина и ужин в гостинице.
Мне было приятно ощущать себя доверенным лицом хозяина.
— После ужина в порт со мной пойдешь?
— Конечно, — сказал я.
Однажды я уже снимал таллинский порт на кинокамеру. Но это было в советские времена, когда порт считался секретным объектом.
— Сегодня паром из Хельсинки пришел, — объяснил свой интерес к порту Чулпанов. — Надо посмотреть.
После обеда и возложения цветов мы отправились в гостиницу. Фойе, бар, ресторан и даже коридоры были заполнены раскрасневшимися финнами.
— Всю ночь не будут давать спать, — поморщился Чулпанов. — Пьяных финнов видел?
— Приходилось, — вздохнул я.
Мы вошли в лифт и поднялись на третий этаж. Рядом с лифтом сидела, прислонившись спиной к стене, молоденькая девушка и блаженно улыбалась.
— Напилась? — наклонился над ней Чулпанов. — И тебе не стыдно? Приехала в чужой город и сразу нажралась как свинья.
Он говорил на смеси английского, финского и русского языков, но понять его было можно.
— В каком номере живешь?
Девушка попыталась что-то сказать — и не смогла.
— Ладно, сиди, — сказал Чулпанов. — К утру протрезвеешь.
Мы свернули за угол — и остолбенели. Поперек коридора, упершись головой в одну стену, ногами в другую, лежал здоровенный мужик. Обойти его было нельзя, только переступить.
— Еще один с парома, — сказал Чулпанов.
Виталий перепрыгнул через пьяного и без стука отворил ближайшую дверь.
— Ваш? — рявкнул он.
— Найн, — донеслось из прокуренного номера.
Чулпанов ногой отворил следующую дверь.
— Я-а, — послышалось оттуда.
Чулпанов одной рукой взял бесчувственного финна за воротник, второй за штаны на заднице и, крякнув, зашвырнул его в номер. Так у нас обращаются с мешками с картошкой.
— Тяжелый, гад, — сказал он. — Девица вдвое легче. Да и не мешает никому.
Мне ход его мыслей нравился. Впрочем, как и здоровье.
Ближе к ночи мы с Виталием отправились в порт.
— Думаешь, он по ночам работает? — спросил я, когда мы подошли к железным воротам. На них, естественно, висел большой замок.
— Здесь должна быть калитка, — посмотрел по сторонам Виталий.
Незапертая калитка оказалась метрах в пятидесяти от ворот.
«Интересно, кем он был до того, как стал председателем Чеховского общества?» — подумал я.