— У нас вилла на Фьезоле, и мы никогда ничего не слышали о греческом медике, — заметила Фьора. — Как только человек не похож на других, тут же начинают злословить о нем!..
Даже ценой своей жизни она бы не смогла ответить, почему вдруг встала на защиту человека, еще недавно так сильно напугавшего ее. Возможно, потому, что, воспитанная на греческой философии, она находила шокирующими все эти пересуды, окрашенные суевериями. Без сомнения, это был необыкновенный человек, и он обладал странным даром предвидения. Но только из-за этого нельзя его было приравнивать к безумным колдунам, которых хватало в окрестностях Флоренции.
— Наверное, не надо распространять такие слухи, — добавила она. — Я была бы очень удивлена, если бы монсеньор Лоренцо, с его здравым и светлым умом, ценил какое-то демоническое создание.
— Какая муха тебя укусила? — запротестовала Кьяра. — Посмотри на этого несчастного, с которым ты так грубо обращаешься! У него слезы на глазах…
— Пусть он меня извинит. Я сегодня немного раздражена, — поднимаясь, произнесла Фьора. — Бывают дни, как, например, сегодня, когда ничто мне не нравится.
— Несчастье в том, что я всегда попадаю в эти дни! — с горестным вздохом произнес Лука.
Фьора засмеялась и, чтобы немного утешить несчастного обожателя, слегка погладила его по щеке:
— Платон говорит, что никто не избежит своей судьбы! До свидания вам обоим! Музыканты играют калату, идите потанцуйте. Я поищу отца и попрошу его проводить меня домой… Я устала!
Легкость, с какой Фьора изменила свое мнение, противоречила ее предыдущим словам, но Кьяра, так же как и Лука, знала, что бесполезно пытаться удержать ее, если у нее нет желания. Оба они вздохнули, но с разными чувствами, глядя, как она в своем перламутровом парчовом платье удаляется из залы.
— Ну, что ж, — вздохнул молодой Торнабуони, — пойдем танцевать, раз она этого хочет!
— Это вряд ли можно назвать галантным предложением, — подытожила Кьяра с насмешливой гримасой, — но почему бы и нет? Я люблю танцевать.
Фьора нашла Бельтрами в музыкальном салоне. Около камина, куда черные рабы подбрасывали ароматные поленья, он беседовал с венецианским послом Бернардо Бембо, которого хорошо знал и часто встречал на Адриатическом побережье.
Фьора подошла, но говорил посол, и она не осмелилась прервать его.
— С тех пор как умер папа Пий II, пытаясь осуществить Крестовый поход против турок, Венеция одна борется с неверными. Никто по-настоящему не может оценить опасность, исходящую от султана Мехмеда II. Ни папа Сикст IV, занятый единственно тем, что выгодно пристраивает своих племянников, ни Ферранте Неапольский, ни Сфорца Миланский, ни Генуя. И только Адриатика предохраняет христианские страны от турецкой угрозы, чья армия вот уже два года как продолжает начатое и дошла до Фриула.