И жестом, исполненным величия, он взял забытую на прилавке баночку и запер ее в один из многочисленных ящичков.
В заключение аптекарь добавил:
— Это вовсе не означает, донна Иеронима, что вы не должны мне за разбитый флакон и пролитую настойку алтея.
Я выпишу вам счет…
— Я бы не разбила флакон, если бы эта мегера не вывела меня из себя! — воскликнула донна Пацци. — Пусть она тоже платит!
Несмотря на здоровенный синяк под глазом, Иеронима держалась очень уверенно. Это была видная, прекрасно сохранившаяся тридцатипятилетняя женщина, с хорошей фигурой и аппетитными формами. Поговаривали, что она неплохо утешается в своем вдовстве с неболтливыми любовниками, которые не меньше ее были заинтересованы в сохранении тайны, так как принадлежали к челяди семьи Пацци.
Старый Джакопо, патриарх рода Пацци, слыл за человека с тяжелой рукой, строго следящего за поведением своих домашних. Люди втихомолку судачили об одном недостаточно скромном слуге, затравленном охотничьими собаками, о болтливой служанке, которую, предварительно задушив, зарыли в лесу, набив ей рот землей, или о молодой, некстати забеременевшей кузине, которая якобы скончалась от полного упадка сил, вызванного на самом деле тем, что из бедняжки старательно выпустили всю кровь. И если все то, что болтали об Иерониме, соответствовало истине, то она здорово рисковала. Но женщина была хитра, умела ладить со свекром и даже имела на него влияние. К тому же их объединяла общая страсть: деньги.
Иеронима со злостью швырнула на прилавок монету и уже собиралась уходить, когда Фьора остановила ее.
— Кузина, как же ты пойдешь в таком виде? Попроси у мессира Ландуччи мазь, чтобы как-то скрыть свой синяк. У него имеются чудодейственные средства… — сказала она с невинным видом.
Но Иерониме не понравилось такое вмешательство. Смерив девушку презрительным взглядом, она прошипела, как змея:
— Мне достаточно покрывала. А ты, несчастная, как ты смеешь говорить со мной как с ровней! Прочь с дороги!
Но Фьора была не из тех, кого можно безнаказанно оскорблять.
— Посмей только повторить эти слова в присутствии моего отца! А то с ним ты так слащава, говоришь таким елейным голоском. И не забывай, что находишься в доме его друга.
— Вы только ее послушайте! — ухмыльнулась Иеронима. — Ну прямо принцесса…
— Я больше чем принцесса, я дочь Бельтрами…
— Ты в этом так уверена?
Если этот подлый вопрос и смутил Фьору, то она не подала виду и, гордо вскинув голову, ответила:
— Главное, что мой отец в этом уверен!
Корнелия Донати, приведя себя в порядок после недавней стычки, заступилась за девушку.