Она слезла с вышки. Огромная металлическая конструкция чуть дрожала. Вернулась к ручью, набрала воды. Лося не было, и даже отпечатков копыт найти не удалось.
Вечером пошел холодный мелкий дождь, перешел в ливень. Выбегая в туалет, Ксюша накрывалась Андреевым дождевиком, но все равно промокала и дрожала. Можно было и не бегать, но ведро было всего одно – а воду ведь в него потом уже не наберешь. Стемнело, опять поднялся ветер. Ксюша зажгла три свечки, сидела на диване, обнимая Муклу, и пыталась читать пыльную старую книжку «Навигация и лоция», найденную на полке. Был еще «Учебник пчеловода», но там страницы сильно выцвели. Зато из него выпала познавательная церковная брошюра «Поминовение усопших», в которой Ксюша прочитала, что душа Андрея сейчас скитается вокруг домика и ищет тело, как птица – гнездо. От этой мысли было еще неуютнее.
– Ну что за незадача! – с досадой сказала Ксюша Мукле, понимая, что сейчас ей снова придется бежать в ночной ливень. – Консерва просроченная попалась, что ли?
В луче фонарика струи дождя казались серебряной светящейся пряжей. Крапива гнулась от ветра, шумели, потрескивая, сосны, гудел металл обзорной вышки. Луч выхватил из мрака и дождя человеческую фигуру и тут же уперся в груду камней, покрытую мхом – ту самую, что так нехорошо вчера двигалась. Ксюша подскочила от неожиданности и острого, животного ужаса, но тут же повела фонариком, надеясь, что ей показалось. Фигура – темная, небольшая – стояла у каменной горки. Ксюша шагнула ближе – и поняла, что дождь просто огибает пустоту в форме человека, а плотности у этой темноты нет, и сквозь нее виднеются мох, камни, высокие метелки зверобоя. Фонарик ходил ходуном в Ксюшиной руке.
– Андрюша, – позвала она хрипло. – Это ты?
Но тут фигура обернулась, сдвинулась и Ксюша, сдавленно закричав, бросилась обратно в дом. Заперлась на замок и щеколду, плакала от страха и беспомощности, не могла унять дрожь. Потом заставила себя выпить пару глотков водки и все-таки уснула, не раздеваясь и не гася свечей.
Утром, затравленно оглядываясь, она отправилась к лодке. Она гладила мотор и умоляла его завестись. Она подливала бензин из канистры в отверстия, казалось, для этого предназначенные. Она дергала за трос и протирала кожух. Просила помощи у духов острова и читала «Отче наш» (сколько помнила, строчки три). А часа через полтора, отчаявшись и грязно ругаясь, она лягнула чертов мотор подошвой кроссовки, несильно, а он отвалился от стенки, на которой был закреплен («транец» – зачем-то вспомнила Ксюша) и со всплеском ушел в воду.