– Знаешь, что твоя паскудина учудила?! Разворачивайся!
– Рит…
– Не риткай! Я ей в долг бутылку отказалась дать, так она, сука такая, узнала, когда я с Жекой в город еду, во двор мимо собак проскользнула, жалко не погрызли тварь, и насрала мне в беседке. Насрала! После всего, что я для нее делала! В замке дрянь копалась. Я уж ей волосы подрала. К ментам пойду! Я…
– Не ори, – перебила Тома, – она не наша дочь. Лучше бы в городе и пропала.
Роман с удивлением посмотрел на жену. Седые брови нахмурены, но на губах… прежняя улыбка.
– Ты кому рот закрываешь, овца?! Давно дурочкой быть перестала?! Дрянь больная! – Рита повернулась к Роману. – Забирай свою больную и катись отсюда колобком! Другим свое говно толкайте! Ничего не возьму и не продам! Вон!
Роман взял жену за руку.
– Пойдем.
– Вот, вали! Свиньи! Иди дальше кроликов стреляй! Вали! А Ирочка ваша у меня попляшет! Мразь! Она мне по гроб жизни обязана, а так отплатила! Убийца! Мразота!
Старик на мгновение замер, внимательно посмотрел на Риту и вышел.
После прохлады магазина улица обдала жаром. Унук ждал, опираясь на машину. Виновато улыбнулся и протянул Роману сигарету. Дорогую. С фильтром.
– Все слышал? – старик дрожащими руками зажег спичку.
– Этот ор вся деревня теперича слышала. Да не ссы, я с ней побалакаю. Она баба такая… крикливая, но нормальная. Отойдет.
– Сами справимся, – сказала Тома и села в машину.
Унук пожал плечами, сплюнул коричневым и похлопал Романа по плечу.
– Непростая у тебя женка.
– Красиво.
Тома смотрела на небо. Чудище сидело рядом со старухой, закопав когти в землю, и протяжно стонало.
– Да. Океан искр, так батя любил говаривать. Он в детстве меня в лес из города возил, голову поднимаешь, а небо сверкает, что брюликами расшито. Тогда в деревню и влюбился…
– Что там, как думаешь? Бог?
Роман пожал плечами.
– Всякое может быть.
– Бог… Почему он с нами так?
– Так?
– Деревенские… Они ведь сразу нас доставать начали, только мы из города приехали. А теперь полжизни тут прожили, а чужими остались. Унук только один… А Ирка… Вот в кого она такая? Мы ведь все для нее. Деньги на учебу собирали, в город отправить. А она… – Тома махнула рукой. – Что там? Я ведь никогда не задумывалась. Некогда было. Родители верить заставляли, я и слушала. Не вера, а привычка какая-то. Что там? Когда росли, говорили, что космос один. Теперь вот опять про Бога поют. А что на деле?
Чудище вынуло когти и медленно, точно красуясь, прошествовало по двору, голое тело лоснилось в лунном сиянии. Постояло немного, задрав голову, и ушло в погреб.
– Узнаем. Все мы узнаем, когда часы пробьют.