— А ты?
— Я? Я весела или грустна, смотря потому, грустен или весел он.
— А заводит ли он еще речь о вашей давно решенной свадьбе?
— О да! Очень часто, отец. При этом он загорается, начинает говорить о будущем, о могуществе, о короне, и я понимаю его тогда не больше, чем когда он отмалчивается: он такой скрытный, отец.
— Ах, дочь моя… дочь моя!
— Полно, отец, вовсе не Лоренцо вам надо бояться.
— Да, верно. Ты напомнила мне, что тебе грозит еще и другая опасность… Значит, ты нравишься этому негодяю-герцогу?
— Пока никто не заговаривал со мной об этом, но неоднократно — вот и сегодня утром опять — за мной следом увязывались какие-то личности в масках и с дрожью в сердце я чувствовала, что попала в беду.
— Он в неведении о том, где ты живешь?
— Ему это стало известно несколько часов назад.
— Милосердный Боже!
— Сначала я и сама страшно перепугалась, но потом Лоренцо сказал, что мне нечего бояться, и я успокоилась.
— Лоренцо! Так ты его видела?
— Утром, отец.
— А он сказал тебе, что мы с ним столкнулись вчера вечером?
— Сказал.
— Он сказал, что я предложил ему тебя в жены?
— Да, отец.
— И он сказал тебе, что ответил мне отказом?
— Он сказал мне все.
— Что же ты подумала?
— Я пожалела его, отец.
— Ты пожалела его?
— Да, поскольку догадываюсь, что он должен был пережить.
— Где же ты с ним встретилась?
— В его доме.
— Ты была у него на виа Ларга, в этом гнезде бесчестья и позора?
— Я подумала, что надо мной нависла опасность.
— И ты сама заговорила с ним обо мне?
— Нет, первым упомянул о вас он.
— Ему неизвестно, где я, правда?
— Простите меня, отец, но он знает.
— Кто же ему это сказал?
— Я.
— Несчастная, ты погубила меня и себя вместе со мной! — воскликнул Строцци.
— О отец, как можете вы даже помыслить?..
— Нет, как ты могла быть до такой степени слепой и легковерной? В этот час, Луиза, все уже известно герцогу Алессандро. В этот час я, ты сама, мои друзья — все мы у него в руках, и погубила нас твоя безрассудная любовь, твоя опрометчивая доверчивость! О несчастная, что же ты наделала! Да простит тебя Господь, как я прощаю…
И поднявшийся было на ноги Строцци опять бессильно упал на скамью, заломив руки.
В тот же миг монастырские ворота загудели под обрушившимися на них чьими-то сильными ударами.
— Ну вот и дождались, — сказал Строцци, указывая туда, откуда донесся шум.
— Что это? — едва дыша, спросила Луиза.
— Слышишь? А теперь, взгляни-ка и не верь глазам своим!
И подхватив дочь под руку, он увлек ее к оконцу кельи, из которого девушка разглядела за приоткрытыми воротами сверкающие на солнце кирасы.
— Сбиры!.. Солдаты!.. Герцог! — вскрикнула Луиза. — Отец, отец, убейте меня! Но, нет, этого не может быть! О! Вас выдали!