Вторым стрелял Герман. Он целился не менее тщательно и с тем же результатом: стрела поразила яблочко.
Настал черед Мильдара. Вот он занял свое место, и толпа замерла. С особым тщанием лучник выбирал стрелу, даже прикинул на пальце центровку — не перевесит ли стальной наконечник нарядного оперения из слоновой кости, затем, видимо довольный испытанием, наложил стрелу на тетиву. И тут, доставая из кармана кошелек, поднялся на гостевой трибуне граф фон Равенштейн — покровитель Мильдара.
— Мильдар, — воскликнул он, — положишь стрелу ближе к середине мишени, и этот кошелек будет твой!
С этими словами граф бросил кошелек к ногам лучника. А тот был так увлечен приготовлениями, что едва обратил внимание на слова своего господина. Кошелек со звоном упал в траву, а лучник даже не повернул головы. Взоры кое-кого из зевак обратились было на кошелек (сквозь его шелковую сетку виднелись золотые монеты), но в тот же миг Мильдар изготовился стрелять и про золото было забыто.
Ожидания графа фон Равенштейна вполне оправдались: стрела разбила штырь, которым мишень крепилась к шесту, и пронзила ее центр. Единодушный крик восторга вырвался у зрителей, а граф фон Равенштейн одобрительно зааплодировал. Елена же, напротив, так побледнела, что отец ее, встревоженно склонившись к ней, осведомился о ее самочувствии, но, вместо ответа, девушка с улыбкой покачала белокурой головкой, и князь Адольф, успокоившись, вновь перевел взгляд на лучников. Тем временем Мильдар подобрал кошелек.
Оставался Отон, чье имя стояло последним в списке. Казалось, меткий выстрел Мильдара лишил его последнего шанса на победу. Но, подобно принцессе, он только молча улыбался, и улыбка совершенно очевидно говорила, что он отнюдь не считает себя побежденным.
Между тем два человека в толпе зрителей с особым интересом следили за состязанием — то были Франц и Герман. Оба они выбыли из числа соперников и теперь возлагали все надежды на своего юного товарища. У них не было кошелька с золотом, чтобы, подобно графу фон Равенштейну, кинуть его под ноги Отону, они просто подошли к юноше и пожали ему руку.
— Не посрами чести кёльнских лучников, — сказали они, — хотя, по правде говоря, мы сами не знаем, как можно ее отстоять.
— Если бы из мишени убрали стрелу Мильдара, я мог бы послать свою стрелу точно в то же место, — отвечал Отон.
Франц и Герман переглянулись, пораженные этими словами. Отон предложил это совершенно спокойно и хладнокровно, а они, памятуя об истории с цаплей, не имели никаких оснований сомневаться в том, что он в состоянии исполнить обещанное. Вокруг стоял неимоверный шум, но наши два героя знаком попросили тишины, и все смолкло. Тогда Герман, повернувшись к помосту, где сидел князь Киевский, зычным голосом огласил просьбу Отона. Просьба его была столь же справедливой, сколь и необычной, и посему ее в тот же миг исполнили. Теперь уже Мильдар заулыбался: он не верил, что из этой затеи будет хоть какой-нибудь толк.