— Но он пытался! Нет, это уже более чем намерение! — не унимался Самуил. — Необходимо, чтобы Мюльдорф был наказан.
— Да, конечно, оно бы неплохо, но…
— Что «но»?.. Мой приговор таков: Мюльдорф должен выдать тебе расписку о погашении твоего долга и, сверх того, в качестве возмещения за убытки выложить крупную сумму. Тебе это подходит?
— Еще бы! Это просто великолепно. Но ты, должно быть, шутишь?
— А вот увидишь. Подай-ка сюда все что нужно для письма.
Трихтер смущенно почесал в затылке.
— Ну же! — повторил Самуил. — Чем мне писать?
— Видишь ли, — промямлил он, — у меня тут ничего такого нет. Ни чернил, ни пера, ни бумаги.
— Так позвони. В гостинице, должно быть, все это найдется.
— Не уверен, это ведь постоялый двор для студентов. Я, впрочем, никогда не спрашивал подобных вещей.
На звонок Трихтера явился слуга. Когда он сбегал за письменными принадлежностями и принес их, Самуил велел ему подождать и, присев к столу, написал следующее:
«Любезный господин Мюльдорф,
Ваш доброжелатель рад сообщить, что Ваш должник Трихтер только что получил от своей матери пятьсот флоринов».
— Кому письмо? Мюльдорфу? — спросил Трихтер.
— Ему.
— А что ты ему пишешь?
— В своем роде предисловие. Так сказать, пролог комедии. Или драмы.
— А-а-а! — протянул Трихтер, удовлетворенный, несмотря на то что ровным счетом ничего не понял.
Самуил запечатал послание, написал адрес и передал письмо слуге:
— Поручите это первому встречному стервятнику[8], пусть отнесет. А вот ему монетка за труды. Да не велите ему говорить, от кого он получил это письмо.
Слуга ушел.
— А теперь, Трихтер, сию же минуту ступай к Мюльдорфу, — распорядился Самуил.
— Зачем?
— Чтобы заказать себе костюм.
— Но он же потребует от меня денег!
— Само собой, черт возьми! И тогда ты пошлешь его к дьяволу.
— Гм! Он, чего доброго, обозлится не на шутку, если я стану измываться над ним у него же в доме.
— А ты в ответ станешь оскорблять его, чтобы вконец вывести из терпения.
— Однако…
— Что такое? — сурово оборвал его Самуил. — С каких это пор мой дражайший лис позволяет себе возражения, когда его сеньор изволит говорить с ним? Когда я управляю тобой, тебе нет нужды рассуждать самому: если ты и не видишь, куда я тебя веду, на то есть мои глаза. Отправляйся к Мюльдорфу, веди себя с ним донельзя грубо и нагло и моли Бога, чтобы он на этот раз не удержался от того жеста, который он однажды чуть было не позволил себе.
— Неужели я должен стерпеть подобное оскорбление? — простонал уязвленный Трихтер.
— Ну, зачем же! На сей счет ты волен действовать, повинуясь зову сердца, — подбодрил его Самуил.